Между тем Фрасибул, сын Фрасона, один из ненавидевших в стане Алкивиада, отправился в Афины для обвинения его. Возбуждая народ против него, он представлял, что Алкивиад все дело испортил; что он погубил корабли; что во зло употребляет вверенное ему начальство и предает управление войском людям, которые пьянством и свойственным состоянию их сквернословием приобрели все его доверие, дабы ему объезжать на свободе окрестные берега и собирать деньги, ведя жизнь развратную в постыдном пьянстве и в сообществе абидосских и ионийских прелестниц, между тем как неприятели близко от него. Обвиняли его также в построении крепости во Фракии, близ Бисанты*, – убежища себе на случай, если бы не мог или не хотел жить в своем отечестве. Афиняне избрали других полководцев, изъявляя тем свой гнев и неудовольствие на него.

Алкивиад, известившись о том и боясь афинян, оставил афинский стан, собрал нескольких иноплеменных воинов и вел войну сам* с теми фракийцами, которые не управляются царями. Он получил много денег от добычи, а обитавшим в стране сей грекам доставил безопасность от набегов варварских.

Избранные афинянами полководцы Тидей, Менандр и Адимант собрали при Эгоспотамах* все корабли, сколько тогда было у афинян. На рассвете дня они приближались к Лисандру, стоявшему на якоре при Лампасаке, вызывали его к сражению и опять назад возвращались и проводили остаток дня в беспорядке и нерадении, как бы пренебрегая неприятелем. Алкивиад, будучи недалеко оттуда, не оставил сего без внимания. Приехав к полководцам верхом, представлял им, что они невыгодно пристали к местам, не имеющим ни пристани, ни города, но получали издалека, из Сеста, все нужное и давали волю воинам выходить на твердую землю, бродить кому где угодно и всюду рассеиваться, между тем как против них стоит флот, привыкший в безмолвии исполнять приказание одного начальника.

Алкивиад говорил таким образом и советовал полководцам перевести флот свой к Сесту; но они не обращали на его слова никакого внимания. Тидей, один из них, с ругательством велел ему удалиться, говоря, что уже не он, а другие начальствуют. Алкивиад, заметя в них и некоторую склонность к измене, удалился и между тем говорил провожавшим его из стана приятелям своим, что когда бы полководцы не поступили с ним столь нагло, то через несколько дней принудил бы лакедемонян или против воли своей сразиться с ними, или оставить корабли. Некоторым казались слова эти хвастовством; другие их находили вероятными, когда бы он привел довольно фракийских стрелков и конных с твердой земли, стал бы сражаться с лакедемонянами и тем бы привел их стан в расстройство. Вскоре самые дела доказали, что он хорошо познал ошибки афинян. Лисандр напал на них вдруг и неожиданно. Только восемь триер спаслись с Кононом; другие, в числе почти двухсот, достались неприятелю; в плен попались три тысяч воинов, которых Лисандр велел умертвить. Вскоре завладел он Афинами, сжег корабли, срыл длинные стены.

Алкивиад, устрашась лакедемонян, обладавших уже морем и твердой землей, переправился в Вифинию, имея при себе великое богатство и оставив еще большее в своей крепости. В Вифинии лишился он немалой части своего богатства от разбойников фракийских. Это подало ему мысль отправиться к Артаксерксу в надежде, что царь при свидании с ним оценит его не ниже Фемистокла, имея притом благороднейшее к тому побуждение, ибо не та была его цель, чтобы, подобно Фемистоклу, возбудить царя против сограждан своих, но оказать им услугу и просить царской помощи против их неприятелей. Думая, что Фарнабаз доставит ему удобность и безопасность в путешествии, он отправился к нему во Фригию и жил у него, льстя ему и будучи им уважаем.