Фабий еще ночью узнал хитрость Ганнибала, ибо несколько быков, шедших рассеянно, попались к нему в руки; но, боясь в темноте засады, стоял спокойно с оружием в руках. С наступлением дня, преследуя неприятеля, напал он на его тыл. В тесных местах происходили сшибки; смятение было велико, пока посланные Ганнибалом иберийцы, легкие и в лазке по горам искусные, напали на тяжеловооруженных римлян, немалое число их умертвили и принудили Фабия отступить. Этот случай умножил негодование и презрение воинов к своему полководцу. Отказавшись от военной смелости, казалось, хотел он одолеть Ганнибала благоразумием и прозорливостью; однако сам был им обманут и побежден. Дабы возжечь еще более против него гнев римлян, Ганнибал, прибыв к полям, принадлежавшим Фабию, велел все вокруг их опустошать и предавать огню; но запретил касаться одного его имения и приставил к оному стражу, которая препятствовала грабить его и причинять какой-либо вред.

По известии об этом в Риме обвинения против Фабия умножались. Трибуны кричали против него в Народном собрании, побуждаемые и поджигаемые Метилием, который не имел личной вражды к Фабию, но, будучи родственником Минуция, предводителя конницы, думал, что чем более унижен будет Фабий, тем более возрастет слава Минуция. Фабий навлек притом на себя неудовольствие сената, который в особенности не одобрил заключенного им условия с Ганнибалом о размене военнопленных. Они уговорились разменять человека на человека; если же у одних будет больше, нежели у других, то за выкуп каждого пленника надлежало платить по двести пятьдесят драхм. Когда же по размене человека на человека найдено у Ганнибала лишних двести сорок человек римлян, то сенат не только отказывался платить за них выкуп, но выговаривал Фабию за то, что против достоинства римлян и без всякой выгоды выкупал воинов, которые по робости своей сделались добычей неприятелей. Фабий, известившись о том, с кротостью сносил гнев сограждан; он не имел денег, но не хотел преступить своего слова и предать плененных граждан; по этой причине послал в Рим своего сына с приказанием продать земли свои, а вырученные деньги принести немедленно к нему в стан. Молодой Фабий продал землю и поспешно возвратился с деньгами к отцу, который отослал их Ганнибалу и получил военнопленных. Многие из них впоследствии хотели ему возвратить эти деньги; Фабий ни от кого не принял, но всем подарил их.

После того Фабий, будучи призван в Рим жрецами для принесения некоторых жертв, препоручил Минуцию войско. Не только как полководец запретил ему сражаться или вступать в какое-либо дело с неприятелями, но употребил притом просьбы и увещания. Минуций, нимало их не уважив, тотчас наступил на неприятеля. Однажды узнал он время, в которое Ганнибал распустил большую часть войска для снискания корма, напал на оставшихся, прорвался в стан, немалое число неприятелей умертвил и всех их заставил страшиться от него осады в самом их стане. Когда силы Ганнибаловы начали собираться в стан, то он отступил в безопасности, исполнив себя крайнего высокомерия, а воинов своих – дерзости*.

Слух об этом деле, сильно приукрашенный, вскоре распространился в Риме. Фабий, услышав о том, сказал, что теперь еще более страшится – по причине успеха Минуция. Однако народ, восхищенный выгодой, стекался на форум. Трибун Метилий, став на трибуну, в речи своей к народу величал Минуция и обвинял Фабия – уже не в слабости или робости, но в измене. В обвинение свое замешал он и других сильнейших и важнейших в городе мужей, уверяя, что они с самого начала повели войну с намерением уничтожить власть народа и возобновить в городе неограниченное единоначалие, которое медленностью в действиях дает Ганнибалу время утвердиться в Италии и, обладая ею, получать из Африки новые силы.