Когда же майор Простаков употреблял «неопределенный артикль», а по какому случаю – «определенный», лингвистам еще предстоит разобраться: не зря же не столь давно появилась новая профессия – лингвотоксиколог. Как доморощенный гроссмейстер завейских уголовных дел Простата знал главное: мат делает его фигуру значительной. Особенно – среди подозреваемых и свидетелей.

 Пока искали повод и тост, три раза опять выпили, не заметив, как Шурочка впарила им новую «Тундру», а заодно и набор подозрительного цвета лепёшек, которые романтично назвала «оленьими чипсами». Под несколько пивных бузовочек со свежим «прицепом» Гошка расслабился и рассказал майору о дяде. Не преминул вспомнить и о гибели его любимого пекинеса. Простаков среагировал на удивление оперативно и даже просвещённо.

– Что правда, то правда. С собачками у нас, мля, полный геморрой!.. «Канис лупус фамилирис» – как мудро говаривали древние римляне… Псы-бродяжки, мля, нападают на жителей окраинных кварталов да и в центр выбираются. Вчера, суки горбатые, даже загрызли до смерти чемпионку области по шашкам среди юниоров. Знали же, кого, мля, выбрать: малолетку!.. А недавно собачки ветерана труда, пенсионерку, возвращавшуюся домой с краковской колбасой в авоське, жестоко покусали. Заодно, мля, и бабкину колбасу раздербанили.

– Почему с краковской? И, вообще, кто кого и зачем «лупус» – и сразу фами, фамили, то есть – фамилиарис? – удивился Толян, тщетно пытающийся бороться с нагрянувшим на него приступом икоты.

– Потому, что одесскую колбасу в «Жемчужину», наш сраный магазин, мля, тогда не завезли.

– А что, если мы пойдем и перекурим? – сбил накал интеллектуальной беседы Гошка, резко осознавший, что ему для приведения баланса в мозгах срочно надо на свежий воздух.

– Кури, мля, здесь! – великодушно разрешил Простата.

 Гошка показал пальцем на висящий над их затылками плакат с перечеркнутым красной полоской жирным окурком и с надписью: «У нас не курят».

– Какой ты человек бздительный! Учти, с тобой все-таки, мля, полиция! Значит – власть народная… Пусть все считают, будто мы на ответственном задании. На боевом, мля, посту. – Майор закурил, налил себе горькой «мариванны» с оленьих пастбищ и деловито продолжил. – По служебным данным, в Завейске сегодня от десяти до пятидесяти тысяч уличных собак. Впрочем, никакой вызывающей доверие статистики, мля, в природе не существует.

– А по питомникам?

– Питомники? Их не хватает, они давно превратились в конвейер смерти: грязь и дерьмо везде и повсюду, обдолбанные ветеринары-убийцы, повальное воровство этими штатными садистами городских пособий и казённого собачьего питания. Можно подумать, они его сами круглыми сутками жрут за обе щеки. Плюс многие другие гадости… Весной и осенью, в период размножения, мля, барбосы дуреют и, бывает, набрасываются на прохожих. Мрак, мля, провокация и разложение!

– Понимаю. Но все равно зачем домашних собачек-то травить? – не смирился Гошка.

– Хрен этих, мля, догхантеров поймет, – вдруг погрустнел Простаков. – Нелегкая у них работа!.. Вчера собаки одного такого разодрали. До смерти зажрали, мля!.. А нам разбираться теперь. И без этой херомантии у нас в отделении сплошные «висяки». И так два года подряд Центр, – указал пальцем в низкий потолок в водянистых разводах, – нам второй квартал премии не закрывает.

 Торцев, собравшийся, было, окуклиться прямо на стуле, проникся услышанным и запоздало ожил. Принял рабочую стойку, словно сеттер на охоте.

– Где? Когда убили? Мы напишем об этом. – И, взглянув на Простату, угодливо добавил в его фирменном стиле. – Мля!