Он сел рядом и потер мне спину. Его руки скользили по моему телу, я шипела недовольно и уклонялась.

– Лизонька, давай мириться, – усмехнулся медведь.

– Я не ссорилась, – отозвалась я, вымывая свои волосы.

– Обиделась на меня.

– Не особо.

– Купайся. – Он из ведра стал поливать меня. Я стояла как в душе, очередной раз поражаясь его силе.

Смыла с себя мыло и направилась на выход. Мирослав шёл следом. Выловил и прижал спиной к себе. Я дёрнулась – не отпустил. Тогда расслабилась и закрыла глаза.

Крепкие пальцы катали возбуждённые соски. И так было жарко, ещё и накатило возбуждение. Мирослав повернул меня к себе лицом и подкинул вверх, усадив на свои бёдра.

Такая поза для секса была с моим весом невозможна. Я упёрлась лбом в его лоб. Мы смотрели друг другу в глаза.

У него карие, с небольшими молниями светло-зелёных отблесков. Странные какие-то, словно с орнаментом. Загадочные и немного колдовские.

Его руки опустили меня ниже, и я простонала.

Входил в меня медленно, заполняя и даря великолепное наслаждение.

Отвернулась от него и закрыла глаза, сосредоточившись на проникновении. Обнимать его ногами было крайне сложно, но я старалась, от напряжения мышц почти сразу кончила.

И в этот момент вместо того, чтобы закричать, как я люблю, вспоминала, что Мирославу Андреевичу громкие звуки не нравятся, и простонала сладко и протяжно. Его руки заключили в объятия моё трясущееся тело. Он кончил. Так как размер его был очень большой, я чувствовала семяизвержение внутри и пульсацию.

– Скажи, что чувствуешь? – спросил он.

Хотел от меня чего-то невероятного. Что я чувствую оргазм, и всё. Что ещё-то надо?

– Ничего, но мне понравилось, – тихо ответила и сползла с него.

Он разозлился. Но злобу на меня не вылил. Ударил со всего маха рукой по бревну на стене оставив солидную вмятину.

Я понуро втянула голову и рванула в дом. Хорошо, что от бани до дома бежать не нужно. С другой стороны, было так жарко, что хотелось искупаться.

Подняла с пола брезентовую юбку, что валялась у входной двери, и пошла в спальню.

В этом Лесу Юбки носят мужчины…

 Тот, кто приходил ко мне в комнату общежития, со своей бешенной беременной стервой тоже ходил вот в такой вот штуке.

Это оборотни появились у меня в общежитии. И та идиотка укусила меня за грудь. Поставила метку оборотня, и я пробудилась. Не из-за того, что Мирослав меня по лицу бил и насиловал, нет, я пробудилась, потому что мелкая дрянь меня жвакнула.

От всего этого насилия над бедной Лизой, которая не знала, как жить дальше, – а теперь и думать не надо, потому что все командуют, – мне было горько и неприятно.

Юбка из толстой ткани была с запа́хом. Вот я и запахнулась в неё, прикрыв грудь. Завязала верёвки и села на край кровати. В моей сумочке, чудом не уничтоженной медведем, сохранилась косметичка. Я выглядела отлично. Белая, румяная, глаза огромные, карие с зеленью. Я только чуть их подвела и бровки густые расчесала. Волосы резинкой стянула на макушке и сообразила высокую пышную причёску.

Глянула на себя в зеркало и замерла.

Какая же я красивая! И вроде грудь спрятана, и талии не видно, одёжа трапецией всё скрыла, но плечи голые, шея длинная и эта причёска величественная… Царица, одним словом.

Я быстро полезла в сундук со своим приданым.

Открыла крышку. Внутри лежали: рулон шёлковой ткани зелёного цвета, золотая парча, пара кожаной обуви на мой размер. На коже были выдавлены узоры. И когда я надела тапочки, то полюбовалась такой красотой. Мягкие, удобные, точно по ножке сели.

В серебряном ларце нашла то, о чём говорила мама. Золотая корона.

Это обруч, украшенный зелёными и красными камнями. С изогнутыми шипами, напоминающими клыки медведя. Царская корона имела вес, но при этом выглядела не громоздкой, а такой таинственной, что ли, как из фантастических сказок.