– Воители не хвастаются шрамами. И мы не говорим об испытании. Личное, – взгляд Андерса стал холодным, и Валериан отвел свой, уткнувшись в миску. Его сиблинг вмиг поджала полные губы, не оценив по достоинству то, что чужак пристыдил брата. Конечно, воин был прав, но это не значит, что кто-то мог стыдить члена ее семьи, если только это не она сама.

Любопытство за столом сменилось неловкостью, нарушаемой звуками обеда. Впрочем, совсем скоро звуки обеда вновь были прерваны словами.

– А что ты можешь сказать про шрамы Этны? – вопрос, который задал Амос, был непозволительным. Сама же Этна даже жевать перестала, вперив непонимающие черные глаза в некрасивые серые очи. Плечи напряглись, а взгляд стал темнее, стоило ей заметить таящуюся насмешку внутри чужих глаз. Он специально сделал это. Полные губы, перечеркнутые шрамом, сжались в линию. Она ошарашенно молчала. Огонь, разожжённый комплиментом воина, почти что затух в ее душе.

Среди соучеников эта тема была для нее болезненной и не самой приятной хотя бы потому, что, став взрослее, другие задирали молодую целительницу не только из-за шрамов, но и из-за отсутствия родителей. Подростки бывают очень жестоки. И любопытны. А кому не интересно знать, куда делись чужие родители, если Смерть много лет назад покинула Форланд, а каждый рожденный ребенок был желанным и долгожданным?

Этот вопрос мучил и саму Этну, но в моменты стычек ей было не до размышлений. Как и сейчас. Готовая уже хоть что-то ответить, она открыла рот, но Андерс был быстрее, рассекая чужую насмешку будто сталь дерево:

– Они прекрасны, будто благословение Гёдземы.

Огонь, разожженный комплиментом воина, почти что затух в душе. Почти что.

Плечи Этны опустились, а сама она даже тихо и облегченно выдохнула, вновь ощутив то приятное тепло внутри, разгорающееся от этих слов. От этих слов, сказанных прилюдно. От слов, сказанных для тех, кто не считал шрамы красотой. Чужая поддержка казалась броней, защищающей от смертельных ударов.

Амос неопределенно хмыкнул, ухмыльнувшись, прежде чем продолжить есть. В этот миг его неприветливые черты лица стали еще более отчужденными.

Казалось, такой неожиданный ответ ввел в ступор всех учеников. До конца трапезы больше никто не задал ни единого вопроса.

Андерс ушел через час после обеда. Этна еще раз осмотрела его раны и дала кое-каких трав в дорогу на всякий случай. Сначала она хотела дать воину обезболивающее, но вовремя спохватилась, поняв, что то было ни к чему. Собрала сверток из горьких трав, которые нужно было пожевать перед дорогой, чтобы не чувствовать голода, а также баночку с мазью для ран. Дав наставления, она сначала хотела остаться в Доме, но передумала, загоревшись желанием проводить их внезапного гостя. Калисто позволила ей проводить юношу до моста, а после велела возвращаться.

Лес, полный знакомых звуков, приятно обволакивал. Иногда целительница не сдерживала улыбки, когда воитель наступал на ветку или громко пробирался через кусты: он явно не привык ходить по лесам, где каждый шаг был слышен всем. Сама Этна ходила тихо, будто и не касалась ступнями тропинки, огибая палки, тихо раздвигая густые ветви кустов и не наступая ни на один листик.

Молодые люди молчали, но это молчание не было обременительным. По крайней мере, для молодой целительницы точно. Ей было спокойно рядом с этим безэмоциональным сильным юношей, которому понравился ее изъян. Наверное, поэтому она захотела его проводить. Не хотела так быстро расставаться с ним. Знала, что они вряд ли еще когда-нибудь встретятся.

Постепенно лес начинал редеть. Солнечного света становилось больше, трава делалась короткой, а пение птиц было не таким громким. Вдали уже виднелся длинный деревянный мост, соединяющий Север с Югом. С этого берега нельзя было рассмотреть противоположную границу, что давало повод задуматься: какая протяженность у этого моста, стоящего здесь испокон веков. Насколько знала сама Этна, требовалось полдня, чтобы оказаться на Юге и при этом по обе стороны простиралась лишь вода. Глушь и жуть. Путь предстоял долгим, учитывая, что нужно будет пройти какое-то расстояние на Юге, чтобы дойти до моста, соединяющего его с горами. И что-то подсказывало целительнице, что воитель прибудет домой лишь завтра на рассвете.