– В груди. Тоже царапина, – хрипнул горный воитель, не морщась, когда чужие руки касались раны. Ему будто не было больно. Будто ужасная боль не поглощала его тело, утягивая на дно спасительного забвения.

– Почему один? – в комнату, будто порыв летнего ветра, вошла невысокая женщина, чьи русые волосы были собраны в простую прическу на затылке, демонстрируя три родинки на щеке и два водоема глаз. На женщине было приталенное платье цвета малахита, по низу которого был нанесен красивый узор из вышивки. Ступни ее были такими же голыми, как и у всех присутствующих в комнате.

Незнакомец поднял на нее равнодушные очи. Целительница скрестила указательные и большие пальцы, сжимая остальные и прижимая такие ладони к груди, чуть склоняя голову, приветствуя таким образом и ученицу, и одинокого незнакомца. Этна, которая со стыдом поняла, что даже не поздоровалась с воителем, показала знак приветствия наставнице и юноше. Тот равнодушно взглянул на обеих, видимо, не посвященный в тонкости вежливости лесного народа.

Калисто подошла ближе к молодым людям, тоже осматривая рану, качая головой.

– Отправили одного. Я в порядке.

Она закатила глаза на это заявление, явно несогласная с тем, что можно быть в порядке в таком-то состоянии. Женщина отошла в сторону, не мешая Этне, но контролируя каждое из ее действий – на этапе ученичества она не могла сама лечить кого-либо без присмотра наставницы.

Это был не первый воитель за все время обучения Этны, поэтому ее действия были четкими – она знала, что, как и в какой последовательности следует делать.

Вооружившись нужными лекарствами, заранее приготовленными из трав, смочила чистую тряпку в небольшом тазе с водой, промывая некрасивую рану. Воин сидел спокойно и его лицо не выражало никаких эмоций. Вот к этому точно нельзя было привыкнуть даже за все время обучения. К этой ненормальной и дикой реакции на боль. Точнее, ее отсутствии. Дело в том, что горные люди, избравшие для себя путь воителя, проходили не только серьезную боевую подготовку. В конце их ждало испытание болью, во время которого кузнец наживую закалял сердце воителя, как закалял металл для оружия. Если ученик проходил испытание, то имел право называть себя воином и больше не испытывал никаких чувств, которые могли бы помешать ему в бою. До ухода Смерти те, кто не прошли испытания просто умирали, но теперь, потеряв свой человеческий облик из-за дикой боли Драмэйды вынуждены забирать их души, оставляя себе для того, чтобы отдать их новому поколению.

Именно это и было диким: знать, что сидящий перед Этной молодой человек прошел испытание болью, став безразмерно храбрым и бесчувственным и теперь он не испытывает ничего во время боя или лечения. Дико.

Руки целительницы уверенно обрабатывали чужую рану в тишине, которую изредка нарушало тяжелое дыхание воителя. Калисто молча наблюдала за процессом, не вмешиваясь, уверенная в своей ученице на все сто процентов, а раненому было просто нечего говорить. Горные люди никогда не отличались чрезмерной разговорчивостью.

– Покажи рану на груди, – спустя время попросила Этна, чуть отойдя от юноши, чтобы тот не зацепил ее своими могучими руками. Пробраться к ране казалось делом не простым из-за экипировки, но воителю, видимо, было в привычку и для него не составило никакого труда расстегнуть простую застежку на легкой накидке с капюшоном металлического цвета, снять облегченный вариант доспехов с груди и лишь после избавиться от самой простой белой рубахи. Вещи он самой “аккуратной” грудой оставил на кровати позади себя, не поморщившись, когда нужно было повернуться для этого. Наставница девушки во второй раз закатила глаза.