И тут, ведущий специалист Предприятия, уже окончательно осознав, что с ним произошло, обхватил голову руками, глухо застонал и повалился из кресал вниз, в ноги великим учёным.

***

Роза Павловна кокетливо прикоснулась к своему завитому локону возле уха и выжидающе посмотрела на Ивана Семёновича.

Тот тихо откашлялся, словно собираясь произнести длинную речь.

Роза давно уже простила Душкина за то, что он не смог присутствовать на её юбилее. В конце концов, она поняла, что командировка на Питомник была вынужденной, и отказаться он неё Иван Семёнович не имел никакой возможности.

Сейчас они стояли в укромном месте на галерее Фейерверка Фонтанов.

Роза ещё раз вскользь оглядела кавалера. После этой командировки он даже как-то изменился, пропала так раздражавшая её вальяжность в движениях, взгляд стал более осмысленным и мужественным. Иногда Роза Павловна ловила себя на мысли, что Душкин стал просто другим человеком. Но эта проступившая твёрдость была ей по нраву.

– Дорогая Розочка.. Эээ… Павловна, – начал Душкин, предано глядя женщине в глаза. – Я думаю, что настало время для серьёзного разговора. Я много лет… Эээ… Хотел… Что называется… В общем, давайте будем жить вместе! – выпалил Иван Семёнович и задышал так, будто только что пробежал сто метров без остановки.

На самом деле ответ у Розы Павловны был давно заготовлен. Если раньше она ещё сомневалась, то волшебное преображение Душкина после поездки утвердило её в правильности своего выбора.

– Вы согласны? – переспросил Иван Семёнович, частично бледнея.

Роза Павловна глубоко вздохнула, отчего её массивная грудь мягко колыхнулась вверх-вниз, и решительно кивнула головой.

Не помню, сколько мне было тогда: лет двадцать пять, наверное. А, может, и двадцать четыре. Зато точно помню другое – тусил я тогда с Джуди, яркой, смазливой девицей, которая некоторую свою интеллектуальную недалёкость с лихвой компенсировала своим весёлым нравом, если вы понимаете, о чём я. Мне, впрочем, в те времена только того и требовалось. Мы ужасно здорово проводили время: катались по озеру на катамаранах, сшибали кегли в боулинге, а по вечерам допоздна засиживались в компании таких же отвязных обалдуев у старины Джо в его баре «Счастливчик».

Гринвилл, куда я приехал в то лето на каникулы в дом своего дяди, выглядел не то большим посёлком, не то маленьким городом. Это сейчас он превратился в современный промышленный центр, а тогда на пустырях за крайними коттеджами гулял ветер, катая по ним сухое перекати-поле, да бродили унылые собаки в клоках свалявшейся шерсти; они выпрашивали у редких прохожих кусок съестного. Но ближе к центру жизнь бурлила; на День города мэр даже устраивал карнавал с фейерверками, такая уж сохранилась в Гринвилле традиция.

Дом моего дяди пустовал без малого всё лето, они с тётушкой Матильдой уезжали на ежегодный круиз, поэтому я каждый раз подгадывал свои отпуска на время их вояжа (сложностей не возникало, ведь школа, где я работал, в летние месяцы пустовала). Для дяди в этом тоже имелась своя выгода – как-никак, а я присматривал за всем, и он мог не опасаться, что кто-нибудь в его отсутствие залезет поживиться честно нажитым или поломает его любимые яблони.

В тот самый вечер ничего не предвещало чего-то необычного, напротив, мысли у меня текли самые умиротворённые; мы с Джуди, разгорячённые поездкой на велосипедах по ближайшим холмам, усталые, но очень довольные, привычно расположились за столиком у старины Джо и наслаждались свежим, собственноручно им сваренным, местным пивом. Джуди только что смешно приложилась к большой наполненной кружке, измазав свои пухлые губы пеной. Я же сделал два чувствительных глотка, блаженно ощущая, как внутри разливается терпкая прохлада. Посмаковав момент, я отставил кружку, посмотрел на спутницу и улыбнулся. У Джуди от прогулки раскраснелись щёки, а высокая полная грудь, кокетливо поддержанная узлом подола рубашки, притягивала не только мои взгляды.