– Какие у вас красивые серёжки! Не поверите, мне точно такие же пытались подарить несколько месяцев назад, говорили, что они из Запретных земель. Но я отказалась. Опалы делают мою кожу слишком бледной.

– В последнее время много кто бывает в Запретных землях. А ещё больше вокруг врунов, желающих произвести впечатление, – взяв себя в руки, ответила Рика.

Белая дама рассмеялась.

– А вы остры на язык. Может, подниметесь в мою ложу? Мой спутник слишком увлечён творчеством Гонсало Риего, мне же он кажется претенциозным, потому я скучаю.

Видя, что Рика сомневается, Белая дама взяла хвостову за руку.

– Отказов не принимаю, – обворожительно улыбаясь и утягивая за собой девушку, произнесла Карина. Рике ничего не оставалось, как последовать за той, кого тётушка настоятельно просила остерегаться.

Лестор окончательно заблудился. И это было бы смешно, если б не надвигающаяся ночь. Историк не мог понять, как можно заблудиться в старом центре, как вообще возможно то, что попытка выйти из закоулков только приводит к новым закоулкам. Он давно перестал искать рыжего мальчика, ясно, что его тут нет и быть не может. Лестор решил двигаться на север, так как центральная набережная реки Оленя располагается именно там. Но пока стратегия не дала результатов, и историк не видел хотя бы смутно знакомых улочек, которые он мог в спешке пробежать парой часов ранее. Его окружали угрюмые двух- и трехэтажные дома, построенные задолго до рождения Лестора. Кое-где горели огни, но они совсем не выглядели приветливыми. Вжав голову в плечи, историк шёл за не двигающейся звездой, указывающей на север. Он размышлял о том, почему ему казалось таким важным довести логаритм до конца, и не мог найти удовлетворительного ответа. Самым очевидным было то, что Лестору просто захотелось почувствовать себя важным. Он завёл дружбу с гвардейцами, их жизнь казалась яркой, полной романтики и непредсказуемых поворотов. В то время как жизнь историка шла неспешно, без особых ухабин и извилин. Желание быть значимым, хвост Лестора ходил из стороны в сторону, затуманило такой академический разум. Он выглядел жалким глупцом. Лестор был недоволен собой, своими мыслями, домами вокруг и всем на свете. Поглощённый самокопанием, историк не заметил, как за ним появилось две тени. Довольно быстро стали различимы силуэты невысоких, почти детских фигур хвостовов, закутанных в плащи с головы до ног, и почти сразу же с приглушённым свистом на голову историку опустилась довольно тяжёлая дубинка. Теперь в голове Лестора не было ни одной мысли, там было темно, как в углу, откуда появились нападавшие.

То, что было

– И железные птицы будут проноситься над головами хвостовов. Они будут изрыгать пламя и дым, но не будет страха в сердцах, видящих это, лишь торжество мысли! Разум победит хвост, и никто не будет бояться выглядеть смешным и нелепым!

Хвост оратора ходил из стороны в сторону. Его глаза горели огнём. Но, однако, немногочисленные слушатели посмеивались и совсем не разделяли вдохновения оратора.

– А скажи, твои железные птицы будут срать обычным говном или железной стружкой? – раздался вопрос из толпы.

Народ прыснул смехом, ответ оратора, вернее негодующий крик, потонул в общем шуме.

– Ладно, оставьте бедного сумасшедшего, ребята, идём дальше. Нам платят за обход этого свинарника, жители которого именуют его городом, а не за выслушивание местных пьяниц.

От толпы отделилось человек пятнадцать стражников, одетых в кожаные с железными вставками доспехи. Постепенно и остальные разошлись. Безумец остался один. Он был одет в грязный, когда-то белый балахон, его волосы были собраны в хвост, а борода топорщилась во все стороны. Однако достаточно было одного взгляда, чтобы понять, пьяницей он не был. Сумасшедшим возможно, но явно не буйным и не опасным.