Некоторое время Эльзе собиралась пожить в Милане, где у нее много знакомых и друзей. Потом, возможно, она покинет Италию и поселится во французском городке Эвиан, где родилась. Что же касается девочки, то Каттани не возражал против того, что мать увезет ее с собой. «Да, я вряд ли смогу о ней как следует заботиться», – уступчиво соглашался он.

До отхода поезда оставалось всего несколько минут. Опаздывавшие пассажиры прибавляли шаг, громко окликали друг друга. Каттани с женой обменялись поцелуем – вернее, только сделали вид, что поцеловались. Потом он нагнулся – попрощался с дочерью. Но Паола, которая внешне спокойно переносила разрыв между родителями, вдруг повела себя совершенно неожиданно. Обхватив руками отца за шею, она принялась кричать во весь голос:

– Я не хочу уезжать, не хочу с тобой расставаться! – И разразилась неудержимыми рыданиями. – Папа, возьми меня к себе!

Ошеломленный этой сценой, которой он никак не ожидал, Каттани стоял в полной растерянности. Потом попытался успокоить Паолу лаской.

– Не волнуйся, – шептал он ей на ухо. – Папа приедет навестить тебя в Милан. И обещаю, что все каникулы ты будешь проводить здесь, со мной.

Но все уговоры были тщетны. Тем временем на перроне появилась приземистая фигура дежурного по станции, в красной фуражке, со светящимся жезлом в одной руке и свистком – в другой. Еще секунда-другая, и поезд отправится. Паола вдруг выскользнула из объятий отца и пустилась бегом ко входу в здание вокзала. Ее было уже не догнать. Она бежала легко и решительно, длинные волосы развевались по ветру, словно флаг.

Эльзе в досаде и огорчении застыла на площадке вагона.

– О боже, – прошептала она, – за что ты отнимаешь у меня и ее?

Дежурный поднес к губам свисток.

– Не будем устраивать спектакль, – торопливо сказал Каттани. – Я не смогу держать ее у себя. При всем желании не смогу ухаживать за ней. Поэтому ты сейчас уезжай, а я ее отправлю в Милан самолетом, как только сумею уговорить. Может быть, я пришлю ее даже сегодня.

– Закрыть двери! – прокричал дежурный, и под громкое хлопанье дверей он трижды просвистел в свой свисток. При третьем свистке поезд с лязгом дернулся и тронулся в путь.

Сидя у себя в служебном кабинете, Каттани приглядывался к дочери. Девочка уже почти совсем успокоилась и, пристроившись рядом с ним за столом, рисовала. Наверно, он слишком долго не уделял этой девчонке сколько-нибудь внимания и теперь чувствовал, как его захлестывает необыкновенная нежность. Но тут же пришла тревожная мысль: что будет, если дочь останется у него насовсем? «Мне просто не справиться, – думал он. – Отправлять в школу, следить за урокам я, кормить, одевать… Нет, я не создан для такого».

Подстегиваемый этой мыслью, он придвинулся еще ближе к Паоле и сказал:

– Слушай, давай заключим с тобой соглашение. Завтра ты отправишься к маме, я посажу тебя на самолет. А время от времени ты будешь приезжать ко мне. Я это организую, буду брать на несколько дней отпуск, и мы всегда будем проводить его вместе.

Но девочка не поддавалась никаким уговорам.

– Я никуда не поеду, – твердила она. Каттани начал терять терпение. Он попробовал повысить голос:

– Нет, ты поедешь. Не хочешь по-хорошему, я заставлю тебя.

– Даже и не надейся, – столь же решительно заявила Паола. – Если будешь заставлять меня, я выброшусь из окна.

У отца не было сил отвечать. Он положил руку на плечико дочери. Опустился рядом с ней на колени и стал изучать ее лицо, словно никогда раньше не видел. Потом взял за руку и сказал:

– Ну ладно, сейчас мне надо уйти по делу. Ты оставайся здесь, а когда вернусь, поговорим.