В этой неудобной тишине глоток чая, который сделала Бетти, оказался достаточно громким, чтобы вывести Анну из оцепенения:

– Хотите чаю?

– Хочу, – ответил Айзек.

Но поскольку Анна далее ничего не добавила, явно нарушая знакомые ей правила приличия, он сам ни капли не смущаясь отодвинул стул и присел, приветливо смотря на Мари и Элли.

– Филиппа! – Бетти обратилась к снова вздрогнувшей от этого кухарке.

– Ах да. Поняла! – встрепенулась та и поспешила на кухню, но почему-то не вернулась.

Мажордом, пытаясь сгладить глупую ситуацию, нелепо улыбнулась, направилась к серванту и совершила очередную оплошность, спросив, какой чай ему лучше предложить: зелёный или чёрный, – ведь на столе стоял только зелёный. Испытывая от этого явную неловкость, она аккуратно достала самую красивую чашку и поставила перед гостем. Тот, заметив её смущение и оглядев уже налитый остальным чай, дружелюбно ответил: «Зелёный». Налив ему порцию, Бетти села напротив, глупо улыбаясь. В ответ Великан делал то же самое.

– Чем обязана? – перебила искусственность ситуации Анна.

– Собственно, я пришёл поговорить о вашей дочери…

Рот Анны чуть съехал вниз, и она не сразу нашлась, что сказать. Полузаикаясь, всё-таки выдавила:

– А… а с каких это пор малознакомые люди (это явно резануло уши Элли) с порога приходят ко мне поговорить о моих детях?!

– Или даже послушать, что ваша дочь расскажет мне, – продолжил свою фразу Крейг, проигнорировав вопрос.

От такой наглости рот Анны будто и вовсе отклеился. Она не знала, пора ли начать раздражаться или сперва выяснить, в чём было дело. Окинув беглым взором всех сидящих, она собралась с нервами. Чтобы не получить очередного пренебрежения со стороны гостя, решила обратиться к Птичке:

– Дочка… Элли… посмотри на меня. Что случилось?

Девушка еле-еле, будто с пудом на шее, подняла голову. Лицо её слегка подрагивало и стремительно бледнело прямо на глазах. Анне показалось, что та сдерживает слёзы… от страха, что ли.

– Элли, не молчи, прошу!

– Молодая леди желает, чтобы всё рассказал я? – вступил Айзек.

– Я… я не знаю, как сказать… – сбивалась Птичка.

– Да чёрт возьми, что происходит?! – не выдержала Анна.

Тут скрипнула дверь, и в комнату неуклюже ввалилась Филиппа (видимо, подслушивая, она так увлеклась, что не рассчитала своего веса, повиснув на двери). «Эх», – только и вырвалось из её уст.

Тут же она сделала непринуждённый вид и зашла в гостиную полностью (почему-то без чашки для чая). Бодро домаршировала к своему месту и уставилась в окно, чтобы ни с кем не столкнуться глазами, – ведь понимала: все сейчас смотрели только на неё.

– Ваша дочь, очевидно, не так уж близка с вами по духу, Анна, раз боится вам говорить о своих переживаниях.

– Что? Что ты такое городишь? Это она тебя боится! Пришёл тут без спроса и давай, непонятно зачем, к дочери моей лезть!

– Ваша дочь только что мило беседовала с моей горничной Дорой, и…

– Ох! Я знаю Дору, мы тоже с ней не раз уже во дворе сталкивались и мило беседовали – хорошая женщина, боевая, с ней не пропадёшь! – влезла кухарка.

– Подожди ты! – махнула на неё Бетти, а Анна продолжила:

– Ну… ну, если даже так – то чего здесь предосудительного?

Элли застыла – ведь развязка должна была наступить в этот момент, но не ожидала той позиции, которую дальше в разговоре занял Айзек.

– Скажите, Анна (её уже начинало распалять, что он постоянно обращается к ней по имени, будто пытаясь давить на неё), вы хорошо знаете свою дочь?

От такой фамильярности миссис Пёрк так оторопела, что забыла разозлиться, и просто ответила, беспомощно опустив кисти на край стола: