– Другими словами, в случае убийца и убитый, ещё не всегда понятно, кто настоящая жертва.

– Ты дошёл до этого только благодаря пониманию, а не подсказке. Теперь я меньше расстраиваюсь из-за тебя. Что-то ещё хочешь услышать, или подождёшь до завтра?

– Тогда, до завтра.

Теперь пришло время рассортировать всё то, что общей кучей было свалено в голове. Что я теперь знал? Ровно столько, сколько и до встречи с Андреем. Конечно, проблески каких-то пониманий возникали во время его рассказов, но, это больше походило на глядение в воду, поверхность которой затянута ряской. Андрей рукой разгонял эту плёнку, и вода становилась прозрачной. Но, не надолго. Чем сложнее был его рассказ, тем ухудшалось понимание. Но, не буду же я всё время ждать, когда мне будут расчищать поверхность воды. Самому хотелось бы смотреть и видеть, и слышать, и думать, и понимать. Вот если бы за это ещё платили.

Стоять! А что такого интересного мне пришло на ум, когда Андрей говорил об убийствах? Что-то я хотел расспросить? А… да, вот. Если близнец, опустившийся на моральное или социальное дно, идёт на убийство, то и убить он может, или должен, тоже одного, правильно? Тогда, по схеме этих невидимых связей, убийца и убитый – близнецы. Но среди убийц есть и передовики производства, Чикатило, например. Это же не его близнецы, я имею в виду его жертв. Тогда, есть либо два варианта объяснений, либо ряска затянула водную поверхность полностью. Вариант первый. У серийного убийцы произошёл сбой программы, и его развитие вернулось в фазу животного, что-то, вроде, гиены или шакала. Либо он устранял чьих-то близнецов, которые могли бы перетянуть на себя успех и деньги своих половинок. По принципу уровня воды в лежащей бутылке. Нет слабого близнеца – и сильному достаётся и, неиспользованный остаток его здоровья, и его гроши. Вроде стройная мысль. Только, кто заказывал маньяку? Голоса? Это психиатрия. По наитию? Очень вряд ли. Скорее всего, есть третий вариант, самый очевидный и простой, а я его пока не вижу. Чем дольше я размышлял об этом, тем дальше уходили в сторону мои мысли. Даже ночью мне приснились какие-то растянутые, как жвачка, эластичные нити. Они выходили из моей головы и, расходясь во все стороны, терялись где-то в пространстве.

Утро прошло в обычных сборах в поездку. Миниатюрная, с точки зрения челноков, дорожная сумка через плечо, втиснула в себя туалетные принадлежности и блокнот книжного формата. Книгу для чтения брать не стал. Могло, просто, не хватить на чтение времени.

Приехал на вокзал за полчаса до отправления Московского поезда. Не найдя Андрея в помещении вокзала, я отправился прогуляться по перрону.

Теперь мне вокзальная жизнь уже не казалась такой суматошной, какой выглядела прежде. Постоянно обновляющиеся пассажиры, производили одни и те же запрограммированные движения. В одних и тех же местах они торопливо сталкивались сумками, так же торопливо извинялись, не обращая внимания друг на друга и на извинения. Милиция, степенно прогуливаясь по перрону, цепко выхватывала из толпы тех, кто не попадал в обыденный ритм пассажирских движений. Все остальные впечатления остались без изменений, – запахи, ленивые грузчики и пояснительные надписи на синих досках.

Андрея я увидел около газетного киоска, стоявшего в тени.

– Привет!

– Добрый день. Паспорт не забыл?

– Нет.

– Вот билеты. Ты поедешь в купе один. Я буду в другом вагоне. Попозже зайду.

Я взял два билета, которые он положил на газетный прилавок. Это были билеты в купе СВ вагона и оба на моё имя.

Дальнейшее происходило по положенному поездному тарифу: «Ваши билеты. Будете один? Давайте за постель. Чай, кофе?» Вскоре поезд тронулся, отталкиваясь от здания вокзала. Набирая скорость и, хватаясь за столбы электропередач, поезд с видимым неудовольствием увозил меня подальше от спокойной жизни, которая, уже, сейчас, стучала ностальгической жилкой по виску. Неизвестность особенно не пугала, просто не радовала неожиданная перемена в жизни.