– Да им и не за что нас любить, особенно если вспомнить, сколько раз мы их побеждали. Как я слышал, у них опять восстание. Туда направили Антония Гибриду[10].

– Тяжело с ними, – сказал Руфус. – Лучше держаться от них подальше.

Если не считать этих воинов с мрачными физиономиями, остальные горожане были очень веселы и довольны и представляли собой сущий космополитический сброд. Никогда в жизни мне не встречалась такая причудливая смесь разнообразных цветов кожи, волос и глаз, разве что на невольничьих рынках. Преобладали здесь греческие одежды. Эффект сплошной белизны, исходящий от стен домов, несколько смягчался обилием зелени – она была везде: на балконах и в висячих садах на крышах. Повсюду стояли полные цветов вазы, а двери и окна были щедро украшены цветочными венками.

А какое количество храмов, уму непостижимо, они были воздвигнуты такому количеству богов, что не укладывалось в голове – греческим, египетским, и каким-то азиатским идолам. Имелся даже храм Ромула – еще один пример типичного лизоблюдства, в котором египтяне превосходят всех на свете. Но главным божеством Александрии был Серапис[11], бог, придуманный специально для этого города. Его храм – Серапеум – один из самых знаменитых во всем мире. Хотя архитектура здесь по преимуществу греческая, египетские украшения заметны повсюду, и, что вполне естественно, широко и свободно используются их весьма странные египетские иероглифы.

Откуда-то впереди донеслись звуки музыки, еще более громкие, чем от наших сопровождающих. Из боковой улицы вышла некая религиозная процессия, и носилки, в которых сидели придворные, остановились, уступая дорогу толпе, обезумевшей от религиозного рвения. Масса впавших в экстаз и громко молящихся людей заполнила весь широкий проспект. Многие из них были прикрыты всего лишь короткой козьей шкурой, простоволосые, с широко раскрытыми от экстаза глазами, подпрыгивали под грохот тамбуринов. Другим, на первый взгляд, удавалось держать себя в руках. Они были в плащах и накидках из белого полотна, играли на арфах, флейтах и, конечно же, кифарах. Я с интересом рассматривал процессию, поскольку мне еще только предстояло посетить те части света, где еще сохранялись греческие традиции и культура, ведь в Риме вакханалии, празднества в честь бога Вакха, или же, если вам угодно, Диониса, были давно запрещены.

– Опять эти безумцы! – с отвращением прошипел Руфус.

– В Риме их изгнали из города, – сообщил секретарь посольства.

– Это менады[12]? – спросил я. – Странно, что они устраивают свои церемонии в такое время года.

Я также заметил, что многие из них размахивают живыми змеями и что теперь среди них откуда-то появилось много молодых людей с бритыми наголо головами и с таким выражением на лицах, словно их только что хорошенько треснули по башке чем-то тяжелым.

– Ничего подобного и столь респектабельного, – возразил Руфус. – Это последователи Атакса.

– Это что, какой-нибудь местный божок? – осведомился я.

– Нет, это некий новоявленный святой из Малой Азии. В городе полно людей, превозносящих его. Он здесь уже пару лет и приобрел огромное число сторонников. Он творит чудеса, предсказывает будущее, заставляет статуи говорить и вытворяет другие мелкие фокусы. Это еще одно удивительное качество египтян, с которым тебе не раз придется здесь столкнуться, Деций: у них отсутствует какое бы то ни было чувство меры и приличия, когда дело касается религии. Никакого dignitas[13], никакой gravitas[14]; приличные римские ритуалы, церемонии и жертвоприношения им не по вкусу. А нравятся им вот такие, где все участники впадают в жуткий транс.