- А это что? – на этот раз не выдержал Александр, вперивая дикий взгляд в торчащие из-под полотенечка ножонки в старческих пигментных пятнах под жесткой порослью седых волос.

- Где? Ах, это! - Эля равнодушно поглядела на старика, - А что такого – Старый Пони прискакал.

- Кто?

- Старый Пони. Что-то он сегодня не по расписанию, обычно он между парами скачет, - небрежно обронила она.

- Между какими парами? – Александр растерянно завертел головой, оглядывая лязгающий металлический балкон, на котором была только их троица и больше никаких пар.

- Между второй и третьей, - также рассеяно пояснила Эля.

Теперь эсбеушник дико покосился на нее – по его лицу было видно, что он никак не может решить: издевается она или с ума сошла от недавних переживаний.

Эля досадливо цокнула языком – оно ему вообще надо? – и старательно подбирая общеупотребимые слова, пояснила:

- Между второй и третьей парой – ну, между лекциями! – большой перерыв. «Студики» – ну господи, студенты! – обычно в столовку мотаются, «преподы» – преподаватели! – на кафедрах кофе пьют, а профессор Понин сюда ходит – душ принимать. Здесь душ для работников завода.

- У него что, дома своего душа нет?

- Почему нет? Есть, - пожала плечами Эля.

- Так зачем он в этой холодине голый бегает?

- А зачем он на студентов зубы рисует? – невозмутимо переспросила Эля.

Выражение лиц как у Цви, так и у Александра стали столь сложным и насыщенным, что Эля сжалилась:

- У него тетрадка общая есть. Как только студент провинится, он напротив его фамилии рисует зуб. На каждую провинность – по зубу. А поскольку студент нынче пошел наглый и непочтительный, то к концу семестра там на каждого такие могучие челюсти выстраиваются, как у динозавров. Понин потом эти зубы пересчитывает и по ним экзамен выставляет.

- Всем двойки ставит? – весело переспросил Александр. Местные диковины приобрели хоть и странноватое, но все же объяснение, и ему слегка полегчало.

- Студенты может, и наглые, но ведь не тупые, - рассудительно сообщила Эля, - Они перед экзаменом у него со стола тетрадку тырят, а в лицо он все равно ни одного из них запомнить не может.

- Чего ж он к следующему экзамену ее получше не спрячет? – поинтересовался Александр.

- К следующему разу он про предыдущий напрочь забывает, - ухмыльнулась Эля.

- Большие ученые всегда рассеяны, - неуверенно предположил Цви, с сомнением изучая желтовато-прозрачные нетопыриные уши Понина. Похоже, американцу казалось, что такие уши не вполне соответствуют статусу большого ученого.

- Старый маразматик он, а не ученый, - равнодушно обронила Эля и растянув губы в протокольную улыбку, слегка поклонилась поравнявшемуся с ними Понину, - Доброе утро, профессор, что-то вы сегодня рано.

Понин остановился, старательно фокусируя взгляд на встречных и снова перематывая свое спадающее с худосочных чресл полотенце. Цви торопливо перегнулся через перила, внезапно заинтересовавшись механизмами внизу, Александр со старательностью первоклассника принялся перечитывать таблички на дверях. Одна Эля не дрогнула – в первый раз, что ли…

- В университете пусто, - наконец сведя глаза на Элиной переносице проскрипел Старый Пони и замолк. Эля ждала, терпеливо переминаясь с ноги на ногу – попробуй только уйди первой! Этот конь педальный всегда был жутко обидчив и мстителен, а когда хотел отплатить за подлинную или мнимую обиду, у него даже маразм пропадал, - На улицах танки, - снова зазвучал шуршащий, как на заезженной пластинке голос, и профессор опять надолго замолк. Эле казалось, она даже слышит как проворачивается патефонный диск. – Должно быть, война, - сделал вывод Старый Пони и заключил, - До конца второй пары воду могут отключить, - он в третий раз перемотал свое полотенце и двинулся прочь, вышагивая с все той же механической монотонностью заводного автомата.