На шум из своей спальни притащилась заспанная Элка.

– А чего ты возмущаешься? – удивилась она, убирая с лица спутанные пряди. – Джоник всегда на этом диване спит.

– Ты постелила мне на собачьем месте? – оскорбилась Нина. – Уж лучше тогда на коврике в прихожей…

– Это диван для гостей. А когда он свободен, там спит Джонни. Я его уже гонять устала.

Нина в изумлении уставилась на подругу.

– Тебя бы саму кто погонял, – пробормотала она, вставая.

– Сейчас овсянку кипятком залью, подтягивайся на кухню, – велела Элка и гордо удалилась.

Нина собиралась сразу пойти к своим, благо родители живут в доме напротив. А там мама уже напекла оладьи и папа по случаю выходного дня варит кофе. Она словно почувствовала густой аромат арабики и решила прощаться с Элкой, как на столе зазвонил сотовый.

– Нина Александровна, – бодро поздоровался незнакомый мужчина. – Пост охраны беспокоит…

Она вошла на кухню и сразу рухнула на первый попавшийся стул, потянулась к полупустой пачке сигарет, но из-за дрожащих пальцев не смогла прикурить.

– Что случилось? – изумленно уставилась на нее Элка, потом подхватилась с места, накапала в стакан валерьянки, заставила выпить.

– Звонили с работы. Этой ночью неизвестные разгромили мой кабинет. Разбили монитор и выломали жесткий диск.

– Что же теперь делать? – растерянно пробормотала подружка.

– Сейчас поеду в офис, потом в полицию, подам заявление, – поморщилась Нина. – Ничего никому прощать не собираюсь. Это точно не подростки, не воры. Остается семейка Адамс.

В кабинете творилось что-то невообразимое. На полу вперемешку валялись документы, сброшенные с рабочего стола чьей-то равнодушной рукой. Нина аккуратно переступила через монитор с отбитой подставкой и в немом изумлении уставилась на пустые горшки Лечуза с выпотрошенным содержимым. От вида поломанных цветов хотелось зареветь во все горло. Но она крепко сжала кулаки – аж почувствовала, как ногти впиваются в ладони. И перевела взгляд в дальний угол, где валялись покалеченные рамы с разбитыми стеклами. Нагнулась, собираясь вытащить из горы мусора любимые акварели. Три картонных листа удалось достать, не повредив, а вот четвертый оказался согнут чуть ли не пополам.

– Ничего святого нет у людей, – пробормотала Нина сквозь слезы. – Выродки полосатые!

– Вы знаете, кто это сотворил? – строго воззрился на нее капитан полиции, составляющий протокол.

– Понятия не имею, – раздраженно бросила Нина.

– Даже не догадываетесь, кому так помешали? – ухмыльнулся он.

– Представьте себе, – отмахнулась она и, услышав, как в коридоре зацокали каблуки, вышла навстречу.

Вера Юрьевна – генеральный директор гобеленовой фабрики и единственный собственник – в изумлении застыла на пороге.

– Камеры смотрели? Удалось распознать лица визитеров? – нетерпеливо поинтересовалась она у начальника службы безопасности, топтавшегося неподалеку. – Как, вообще, посторонние проникли на территорию? Смотри, Калиткин, если хоть один эскиз окажется у конкурентов, взашей выгоню и не пожалею!

– Да…я… – пролепетал тот в свое оправдание, потирая крупный морщинистый лоб, но, не дослушав, Вера уже покинула Нинин кабинет и направилась в свой.

– Тарантуль, ты там долго столбом стоять собираешься? – строго поинтересовалась она. – Зайди!

Нина как на заклание прошествовала в кабинет директора, ломая голову, с чего бы начать разговор.

Но Верочка внимательно оглядела ее глазками-буравчиками и бросила, словно диагноз поставила:

– Это твои «внучки» веселятся?

– Да, ваша честь, – пробормотала Нина. – Больше некому.

Вера кивнула, и прямые тонкие волосы, выкрашенные в иссиня-черный, качнулись в сторону, будто шторки. По лицу, накачанному ботоксом, Нина прочесть эмоции не смогла.