Света забыковала, но я тоже не пальцем деланая. К тому же полы матовые, мне в носках легче, чем ей на каблуках! Гостья была с лёгкостью выдворена в коридор с напутствием, как и полагается воспитанной прислуге:

— Хорошего дня, Святослава!

Дверь я на всякий случай заперла. Мало ли… И вернулась в гостиную разогревать обед. Прошлась на цыпочках походкой пьяного кузнечика, негромко приговаривая:

— Ах ах, меня зовут Яносла-ава, надеюсь, не слишком трудно запо-омнить! Кто самая зачётная тёлочка на райо-оне? Конечно, я, де-еточка, как ты смеешь сомнева-аться?! Да я тебе па-асть порву, морга-алы выколю, на вышитые поду-ушечки порежу!

За спиной хмыкнули. Я обернулась. Гоша улыбался себе под нос, но заметив мой взгляд, надел серьёзную морду лица и сказал:

— Подпиши договор, Яна. И вызови курьера, нужно все документы отправить в фирму.

— Будет сделано, шеф! — я даже козырнула, а потом подумала, что это, наверное, уже слишком. Хотя… Ну как не козырять, если распоряжения отдаются тоном армейского командира?

— И переведи факс с китайского.

Я поставила на стол поднос с тарелкой супа:

— А вы, пожалуйста, пообедайте.

Особо я выделила слово «пожалуйста», и Гоша посмотрел на меня очень внимательно. Ну очень-очень внимательно. Но стыдно мне не стало, как он, наверное, тайно надеялся. Я сгребла бумажки, нашла среди них свой трудовой договор и протянула руку за ручкой. Гоша вложил увесистый Паркер в мою ладонь, наши пальцы соприкоснулись. И я отчего-то смущённо отдёрнула кисть. Смутилась из-за собственного смущения. Села в кресло, злясь на покрасневшие щёки. Наморщила лоб, пытаясь прочитать первый пункт договора, но ничего не поняла. Внутри что-то лихорадочно сжималось и разжималось, но, какой это был орган, я не знала. Может, сердце, а может, душа, которой, говорят, не существует…

— Подписывай уже. Ты что, мне не доверяешь?

— Папа велел читать всё, что подписываю, — из вредности ответила я. — А то вдруг окажется, что это я вам платить должна…

Он хмыкнул и взял тарелку:

— Что это?

— Суп.

— Капитан Очевидность. Что в супе?

— Ваши любимые овощи. Ешьте и не выпендривайтесь!

— Надеюсь, ты брала только овощи без ГМО?

— Да-да, без ГМО, без пальмового масла и без консервантов, — буркнула я, отходя от неожиданного приступа смущения.

Он нахмурился, но проглотил первую ложку. Поморщился. Потом лицо его просветлело:

— Вроде бы ничего на вкус.

— Ничего? Серьёзно? — забеспокоилась я. — У вас нос забит? Атрофировались вкусовые рецепторы?

— Что такое опять?

— Ничего!

Гоша съел вторую ложку и кислым голосом сказал:

— Ладно, это вкусно.

— Ну вот! — обрадовалась я. — Ведь можете, когда хотите! Похвалить от вас не убудет!

— Курица была отвратная, между прочим!

— Она была вчера, а один раз не водолаз!

— Яна, подписывай договор, чтобы я мог начать тебя эксплуатировать! — фыркнул Гоша вроде как с возмущением, но я видела, что он смеётся.

А если человек смеётся над шуткой, значит, он не безнадёжен, правда?

7. Глава 7. Ночь, которую я заслужила

Слава богу, больше никто к Гоше не пожаловал до самого вечера. Я следила за больным по часам, чтобы он принял таблетку, прополоскал горло, выпил пробиотик… То и дело совала под мышку градусник, но температура не поднималась выше тридцати семи.

Гоша страдал.

Так страдать могут только больные мужчины, ей-богу. Ему были нужны влажные салфетки, антисептический гель для рук, пить, есть, а нет, не есть, потому что горло болит, ту таблеточку, которую надо рассасывать… И ноутбук! Надо работать! Некогда болеть! И никакие уговоры не помогали. В конце концов я позволила ему прочитать входящие мэйлы и отобрала девайс, чтобы не перетруждался. Однако не выдержала последовавшего за этим богохульством нытья, поэтому предложила компромисс. Гоша диктует, я печатаю. Он с радостью согласился.