***

Я кричу, но не могу пошевелиться. Боль разъедает изнутри подобно кислоте. Я не издаю ни звука. Морщусь, чуть поворачиваясь. Я в своей кровати. Тео. Это он донес меня. Я еле улыбнулась. Всегда он оказывается рядом, чтобы помочь.

Я раскрываю глаза и первое время не вижу абсолютно ничего. Смотрю в пустоту, а пустота смотрит в меня.

Зрение возвращается вспышками. Каждый вдох отдается жуткой болью. А тело будто горит.

– Ну и где твой друг, когда он так нужен? – спросил Джейс. – Я понятия не имею, что делать с этими синяками дальше.

Я продиктовала названия таблеток и мазей, которые нужно найти в аптечке. Джейс, на удивление, реагировал мгновенно. Судя по звукам, искал он с особым усердием.

– Что за херня вообще произошла? За тобой тянулся кровавый след, – усмехнулся он.

– Там не было… – я откашлялась, хрипло втягивая в себя воздух. – Рюкзака?

– Нет, – беспечно произнес он.

– Там был телефон и кроссовки… – прошептала я, закрывая глаза. В голове все плыло. – У меня температура, – шепот какой-то невнятный. И слова липнут на язык, путаются, душат, обматываясь вокруг шеи.

– Тихо, это вообще нихера не значит, поняла меня? – неожиданно рявкнул Андервуд. «Что ничего не значит?» – путалось в голове. – У тебя отбиты ребра и висок, а ты говоришь о кроссовках? Какая же ты дура.

У меня не ворочается язык. На ум сразу приходят ужасные картины повешенных или утопленных людей с огромными распухшими синими языками. И мне кажется, что я умерла. Или умираю. Но мы все умираем. Такое противное чувство. Меня будто переломали. Переломали и запихивают в плотный мусорный пакет. Я отчаянно хватаюсь за пустоту, но я парализована. Борьба лишь в моей голове. Все это лишь в моей голове. От мыслей становится плохо. Поэтому я привыкла вытравливать оттуда все. Выбивать этих стервятников ударами о грушу. Ударами моих кулаков о чужие тела. Но сейчас меня лишили этого. Сейчас с меня содрали мой панцирь. Я – слизняк.

Я могу лишь бороться с темнотой. Она накатывает, душит, тащит в свои объятия. Но я знаю, каких монстров она таит, поэтому держу глаза широко распахнутыми. Стеклянными. Взгляд мертвеца.

– Когда вообще твой врач припереться соизволит? – раздраженно спросил Джейс, с грохотом ставя коробку с медикаментами на пол. – Только попробуй помереть, поняла меня? – угрожающе прорычал он. – Воскрешу и все дерьмо из тебя выбью.

– Можешь приступать, – выдавила из себя я.

Холодная мазь. Такая пронзительная, леденящая. И холод по всему телу. Я без футболки. Совершенно точно. Голова гудит, чувства возвращаются волнами. И я точно хочу вернуться в вакуум. Со стоном приподнимаюсь, отползая чуть подальше, подминая под себя одеяло и подушку. Разлепив глаза, осматриваю плачевные последствия. Синяки после пятницы немного зажили, но новые расцвели ярче, чем я ожидала.

– Блять, у меня ведь бой в пятницу, – простонала я.

– Ты ебанулась? Кто на тебя вообще поставит, идиотка? Приползешь, тебя попинают. Макс сразу вышвырнет. Не шевелись, – последнюю фразу он сказал неожиданно сосредоточенно и мягко. – И куда ты поперлась с температурой, – снова зашипел он, дотронувшись до лба. – Не думал, что ты себе все мозги отбила.

– Завались.

Дверь хлопнула. Наконец-то. Я несколько раз моргнула, фокусируясь на Тео. Главное…

– Все в порядке, – прохрипела я. Тео замер, смотря то на меня, то на сидящего рядом Джейса. – Это не он…

– Ты на тренировке была? – быстро спросил мой друг. – Кто это сделал? – голос ровный, спокойный.

Я знала, что он отключает эмоции, когда затрагивается его профессиональная сторона. Знала, что он привык видеть меня побитой. Знала, но каждый раз было немного обидно. Глупо, конечно. Я заметила это впервые. Слишком ощутимый контраст с Джейсом, которого буквально трясло прямо сейчас.