Лепрекон скакал от радости – богатство вернулось к законному владельцу.

– Живи здесь, – прокряхтел он, вытаскивая горшок из ямы и ковыляя к открытой калитке. – А завтра – заходи, я тебе пару советов дам по саду. Заодно и коллекцию бабочек свою покажу – она у меня красивая.

Она послушалась – и назавтра поделилась с ним своими проблемами. Он дал ей пару советов – и они ей помогли. Да ещё и корзинку фруктов со своего огорода подарил.

– Уж больно хочу себе пополнить коллекцию! – довольно сказал он при этом.

Брил вернулась домой и взяла со стола фотографию с прошлогодней встречи выпускников. Перед женщиной стоял весь её бывший класс. Она слева, на заднем фоне, а все девчонки класса в центре, весёлой компанией. На справа можно заметить край стола, на котором лежит поднос, полный фруктовых тарелок и записка – «Только для девочек!» – и смайлик в виде кошачьей мордочки.

За окном послышалось ворчание мотора. Сосед погрузил в грузовик последний ящик с грушами и запрыгнул в кабину. Машина громко поехала по просёлочной дороге. Скоро урожай будет там, где ему и положено – в стране маленького народца. Выращен он для них и только для них.

Брил помнила ещё одну старую легенду. Ни в коем случае не есть фруктов, выращенных в саду фейри. Тоска сгложет, когда захочется ещё один кусок, а больше маленький народец их тебе ни за что не даст. Так и высохнешь с горя – особенно, если обидел их друга.

Брил открыла тетрадку на пружине и вооружилась ножницами. Осторожно вырезав из сегодняшней газеты ещё одну заметку о смерти молодой женщины в ближайшем городе.

– Здравствуй, Милдред, здравствуй, – пробормотала она, намазывая клеем заднюю сторону бумаги и приклеивая её к пустой странице. – Я думаю, ты уже хорошо знаешь всех остальных обитателей моего тайного дневника для лучших друзей.

Прикусив губу, Брил пролистала странички старой тетрадки. Почти все её бывшие одноклассницы заняли свои места – рядом с теми анкетами, что заполнили много лет назад, ещё в первом классе. Рядом с написанными детскими почерками именами, мерзкими словами, гадостями и единогласным решением того, что хозяйка дневника – жирная драная кошка – теперь серели газетные вырезки с грустными новостями и не менее грустными фотографиями.

Ещё осталось три странички – Брил захлопнула дневничок и снова посмотрела в окно. Потом вскочила со стула, выбежала на улицу в одних носках, подхватила последнюю грушу с земли и бросила её на соседский участок.

Чужого ей не надо.

– Боюсь, что это единственный выход. Надо обрезать трос, – заключает бригадир и сплёвывает окурок на пол.

Электрический привод визжал под своим коробом. Я смотрю на странную железную конструкцию. Вал и тросы, что крутятся и держат всё это – и противовес, и лифт. Всё чрево этой шахты у меня под ногами – глубокой четырехэтажной шахты, в которую можно упасть, в которой можно застрять и этой страшой коробке, откуда нет выхода – и тогда поминай, как звали. Я чувствую, какой здесь тонкий пол.

– Хорошо, несите инструмент, – отвечаю я и сажусь на кусок бетонного блока, лежащий в углу. Шаги затихают, и я остаюсь под крышей одна.

– Успокойся, Леона, успокойся, – говорю я самой себе, а успокоиться не могу. Ведь даже здесь, под крышей слышны крики из лифта. А там никого нет, или, по крайней мере, нам так кажется.

Здание отеля задрожало – лифт опять поехал вверх, я слышу, как дрожат стены шахты.

Этот страх, этот ужас у меня с детства – я тогда застряла в лифте, когда была на работе у отца. Восемь лет и тебя держат внутри четыре страшные стенки. Достали меня через десять минут – долгих и вечных, запомнившихся на всю жизнь.