– Что ж, честно говоря, в Звездной академии есть некоторые адские вещи – просыпаться до восхода солнца, тренироваться по сто часов в день, следить за всеми социальными сетями. И знаешь, какое самое худшее правило?

– Какое?

– Ни при каких обстоятельствах мы не должны дружить с мальчиками, – сказала она, подражая строгому тону мисс Джеки.

Я рассмеялась: ее пародия была идеальной. И было своего рода облегчением слышать, как она высмеивает кого-то, кто на самом деле был довольно страшным.

– Она немного суровая, да? – спросила я.

– Э-э-э, это похоже на самое большое преуменьшение во всей вселенной. Позволь мне сказать тебе кое-что: если хочешь прижиться здесь, просто убедись, что выполняешь все требования мисс Джеки.

– Будет сделано, – сказала я.

– Хорошо, на самом деле, не принимая во внимание мисс Джеки, тебе здесь наверняка понравится. Где еще ты можешь полностью погрузиться в искусство и каждый день создавать музыку со своими лучшими друзьями? Нигде.

Я чуть не задрожала от волнения. Было просто невероятно слышать такое описание академии. Это так круто. Думаю, что всегда мечтала о таком месте, как это.

– Ну, перестань щипать себя, девочка, потому что ты больше не спишь! Пойдем, я тебе все покажу. – Сохен потянула меня к лестнице рядом с кафетерием, и мы направились на следующий этаж.

– Итак, скажи мне, в чем твоя страсть? Ради чего ты сюда пришла?

– Ну, я люблю петь. Я очень хочу улучшить свои вокальные данные, – сказала я.

– О да, девочка! Чертовски любишь петь, значит?

Когда мы добрались до верха лестницы, она повела меня направо.

– Тогда давай покажем тебе студии звукозаписи.

Студии располагались в дальнем конце третьего этажа. Коридор был уставлен металлическими дверями, и в каждой из них было прорезано маленькое стеклянное окошко. Когда мы проходили мимо одного из них, я остановилась, чтобы заглянуть внутрь.

Двое мужчин сидели перед гигантской штукой, похожей на панель управления космическим кораблем. Там было множество ручек, кнопок и мигающих огоньков. За панелью управления находилась будка с большим стеклянным окном, где три мальчика в наушниках сгрудились вокруг микрофонов. Они явно пели, но я ничего не слышала.

– Итак, это наши студии звукозаписи, – сказала Сохен позади меня. – У нас их двенадцать. Некоторые из них могут вместить в себя сразу пятнадцать человек. Круто, да?

– Действительно круто, – ответила я.

– Вот, эта пустая, – сказала Сохен, протискиваясь всем телом через одну из тяжелых дверей. В студии были темные войлочные стены и потолок, обитый черной пеной. Сохен тихо закрыла дверь, и внезапно комната показалась мертвой. Это не та тишина, когда ты дома один, и все, что ты слышишь, – это проезжающие мимо машины или работающий холодильник. Это была такая тишина, когда ты почти слышишь, как работает твой мозг. Это был звук отсутствия.

Сохен наблюдала за моим лицом, пока я слушала тишину.

– Очень тихо, верно?

– Пугающая тишина, – заметила я.

Сохен неторопливо подошла к микрофонной стойке и прижала ее к себе, как будто собиралась запечатлеть на ней смачный поцелуй.

– Самое лучшее в этих студиях то, что ты можешь говорить так громко, как хочешь, И НИКТО ТЕБЯ НЕ УСЛЫШИТ!

Я рассмеялась, но не смогла удержаться и оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, действительно ли ее никто не услышал.

– Вот почему я всегда общаюсь здесь по видеочату. Люблю быть уверенной, что меня никто не подслушивает, – заметила она.

– Это умно. А тебе разрешено приходить сюда когда захочешь? – спросила я.

– О, черт возьми, нет! – Она снова превратилась в мисс Джеки. – Трейни строго запрещено посещать студии звукозаписи без присутствия взрослых! – Вернувшись к своему естественному хриплому голосу, она добавила: – Так что это будет нашей тайной.