В какой-то миг страх неминуемой смерти охватил Макса. Он задрожал, но совладал с собой и медленно двинулся дальше. Намокшая под дождем рубашка от тесного соседства со стеной стала серой.

«Эх, попадет от мамы», – подумал мальчик и ещё отчаяннее пополз вперёд. Достигнув цели, он перегнулся через подоконник и схватил со стола хронометр.

Чувство победы было таким острым, что мальчик забыл где находится. Забыв об осторожности, он резко выпрямился. В этот момент левая нога предательски соскользнула и поехала вниз. Правая также не удержалась на месте. Макс падал. Вдруг он заметил странное свечение, которое охватило циферблат часов. От ужаса мальчик закрыл глаза. Казалось прошла целая вечность. Время растянулось, словно тягучий кисель, пока маленький воришка ждал неминуемой расплаты за своё безрассудство. Но ни боли, ни удара не последовало.

Устав от неопределённости, Макс открыл глаза. Он стоял напротив окна своей комнаты абсолютно сухой. Светило солнце, но тёмные тучи уже почти поймали дневное светило в свой капкан. От сильного порыва ветра створки широко распахнулись. Мальчик быстро захлопнул их обратно.

Хронометра в руках не было.

Алекс

Алекс радовался свободе!

С каждым километром, который отделял его от маленького коттеджа, рвались путы, связывающие долгие годы.

Дышать становилось легче, а фантазия уносилась вперёд, рисуя яркие картины будущего.

Никаких больше походов в церковь по выходным, унылых серых дней в лавке отца и наставлений матери. Теперь он вольный художник и непременно создаст великое полотно.

Даже каменные глыбы городских ворот смотрели приветливо, приглашая поскорее войти внутрь.

Первый год был щедр на эмоции и события. Богема, новые друзья, весёлые компании. Меблированные комнаты, где он только один и предоставлен сам себе.

Шумные улицы, газовые фонари – спутники ночных приключений, смог вместо воздуха и стопка писем от родных, которая нераспечатанными конвертами с укоризной взирала с полки.

Сезоны сменяли друг друга, годы шли своим чередом.

Наивный юноша преобразился: куртку сменило неброское пальто, на шее появился длинный яркий шарф. С головы пропала кепка, а волосы стали длиннее, и расчёской им явно служили длинные пальцы художника. Лицо приобрело модное отстранённо-циничное выражение лица, которое, впрочем, отражало суть.

Шедевр не получался. Заработок на портретах был весьма скромным, а денежное довольствие из деревни не приходило уже несколько месяцев.

Кровавые реки вина уже не приносили радости, лишь противно кружили голову, да и компания оказалась не такой уж весёлой. Алекс все больше скучал по тихим вечерам в Валлис и смешному говору матери.

Поезд неторопливо покачивался, оставляя за собой длинное облако серого дыма. Сердце юноши щемило от радости и боли, когда он вглядывался в знакомые зелёные холмы и кроны вековых деревьев за окном.

Пружинистым детским шагом шёл он по мостовой к знакомой двери. Однако она оказалась заколоченной, как и все окна коттеджа.

В недоумении и с царапающим ощущением тревоги несостоявшийся художник направился к магазину в центре городка.

Знакомая вывеска, все та же витрина и, облегчение, яркий жёлтый свет.

За прилавком стояла молодая темноволосая девушка с самыми серыми глазами в мире.

«Но где же мама?» – страх захватывал все больше места в душе и мыслях.

– Добрый день! Не подскажете, где я могу найти Аграхама и Неллу Доронси?

– Ох, сударь, мистер и миссис Доронси скончались от тифа весной. Они очень просили найти их сына Алекса и приглядеть за лавкой, пока он не вступит в наследство. Но пока наш поверенный так и не получил от него ответа, – глаза прекрасной незнакомки подёрнулись грустью.