– Солдаты! Казаки! Самозванец и его шайка идут к нам! Так встретим их так, как велит наш долг и присяга государыне императрице!

Войско бунтовщиков остановилось за версту от стен крепости Рассыпной. К воротам подскакали двое с ружьями в руках. Они придержали коней и осмотрелись. Веловский взвёл курок пистолета и выстрелил. Один из всадников свалился с коня на землю, а второй ускакал прочь от ворот. Но вскоре ещё два всадника подскакали к стене крепости. У одного из них в руках была пика с белым полотнищем на конце. Всё было спокойно. Казак помахал флагом над головой и крикнул:

– Эй вы, крысы поганые? Айда покалякаем с глазу на глаз?

– Кто вы такие? Что вам надо? – спросил майор через бойницу.

– Я атаман государева войска Андрей Овчинников! – крикнул казак с флагом. – Меня послал ампиратор Пётр Фёдорыч! Он повелевает вам открыть ворота и сложить оружие. Тогда все живёхинькие останетесь! Ежели вы пойдёте супротив государевой воли, то Пётр Фёдорыч завладеет крепостью с помощью Господа и оружия!

– Убирайтесь к чёртовой матери отсюда, разбойники! – заорал в ответ комендант Веловский. – Пётр Фёдорович давно умер! А ваш Емелька – вор и самозванец!

Как только переговорщики ускакали, войско бунтовщиков пришло в движение. До крепостных стен докатился звук горна и выкрики командиров, строивших свои ряды.

– Огонь из пушек! – послышался в ночи громкий крик.

Грянул залп. Затем послышалась трескотня пистолетов и ружей. Выстрелы гремели непрерывно, как гром, так что всё вокруг грохотало.

– Огонь! Огонь! – орал и майор из-за стен частокола. – Разите бунтовщиков, чтоб на всю жизнь, до самой виселицы нас запомнили!

Пугачёвцы двинулись к стенам под грохот, стоны и свист пуль. «За государя-ампиратора!» Проклятия, треск, крики, но всё равно – вперёд, через груды раненых «братов», через окровавленные трупы.

– Накажи его Бог! – закричал майор охрипшим голосом, ударив кулаком о бревно частокола, а глаза его засверкали, как у дикого бабра. – Пусть наша кровушка ливнем прольётся на его злодейскую бошку!

Казаки из войска Пугачёва приближались к стенам крепости, как муравьи. Малочисленный гарнизон крепости оказывал вялое сопротивление. Солдаты и казаки были подавлены многократным превосходством сил бунтовщиков.

Майор Веловский схватил ружьё, шапка слетела с его головы, но ему было не до неё, и бросился с непокрытой головой к бойнице в частоколе. Дым, пыль, грохот, ничего не видно, кроме пик, сабель и огоньков выстрелов; всё это вертелось в каком-то жутком клубке.

Атакующие ломали ворота и, встав на спины коней, легко перепрыгивали через невысокий частокол. Сабля коменданта сверкала, как молния в ночи. Он остервенел. Сначала его пробирала дрожь, когда он думал о приближающейся смерти, но потом майор Веловский позабыл обо всём.

Войско бунтовщиков прорвалось через ворота. Казаки мчались на конях, как черти, через брёвна, через трупы защитников и своих собратьев.

Майор обернулся и что было сил крикнул:

– Все, кто жив остался, марш в комендантский дом!

В комендантском доме, у крепко запертой двери стоял вооружённый майор Веловский. Женщина с ребёнком на руках склонила голову на грудь мужа. В правой руке майор сжимал пистолет, а левой обнял жену.

– Родная моя! – шептал Веловский. – Всё пропало, всё. Самозванец со своей шайкой уже в крепости. Жизнь моя кончилась. Может, хоть вас пощадит этот мерзавец. Но о себе я не беспокоюсь, а вот о тебе, ладушка моя ненаглядная…

– Ох, прощай, мой любимый! – рыдала женщина в отчаянии. – Видать, и мой черёд подошёл. Ох, зачем меня только матушка родила!

– Прощай! – прошептал комендант. – Прощай! – Он поцеловал ребёнка и, обняв жену, долго не выпускал её из своих объятий, словно чувствовал, что расстаётся с ними навсегда.