Этот особняк из красного кирпича мама купила в тот год, когда я поступила в Северо-Западный университет. Дом продавался с молотка, так как прежний владелец оказался не в состоянии выплатить проценты по закладной. Отец ругал маму и говорил, что подобная покупка – чистой воды сумасшествие. Но к тому времени они с мамой уже развелись, и мама могла принимать решения, не учитывая мнения бывшего мужа. В этих прогнивших потолках и отсыревших коврах ей виделось что-то чудесное. Чтобы привести дом в порядок, потребовалась пропасть денег и усилий, но в конце концов мама добилась своего. Сегодня этот особняк XIX века, расположенный на Золотом Берегу, в одном из самых престижных кварталов Чикаго, – настоящая картинка с выставки. Мама, дочь рабочего-сталелитейщика, часто говорила в шутку: перебравшись сюда из своего родного города Гэри, штат Индиана, она, подобно Луизе Джефферсон, совершила головокружительный «прыжок в высоту». Жаль, что отец умер, так и не увидев преобразившегося, словно по волшебству, старого дома. Жаль, что он не увидел, как преобразилась женщина, которую он, я твердо знаю, так и не сумел оценить по достоинству.

– Вы уверены, что она была в здравом уме, когда составляла это завещание? – спрашивает Джоад.

Адвокат улыбается с видом заговорщика:

– Разумеется, миссис Болингер была в здравом уме. Поверьте, ваша мать прекрасно знала, что делает. Я в жизни не видел завещания, каждый пункт которого был бы выверен столь тщательно.

– Продолжим, – изрекает Кэтрин, которая в любых обстоятельствах ощущает себя руководителем.

Мистер Мидар вновь прочищает горло:

– Что ж, если не возражаете, перейдем к компании «Болингер косметик».

На меня устремляется четыре пары глаз. Я чувствую, как обруч вокруг моей головы сжимается. Вчерашняя безобразная сцена возникает у меня перед глазами, и я ощущаю приступ паники. Какой из меня управляющий компанией, если я позволила себе напиться на похоронах матери? Я не заслуживаю чести занять столь ответственный пост. Подобно актрисе, выдвинутой на премию «Оскар», я пытаюсь придать лицу равнодушное выражение. Кэтрин сидит с блокнотом и ручкой наготове, собираясь записывать все детали. К этому нужно привыкнуть. В качестве моей подчиненной эта женщина будет следить за каждым моим шагом.

– «Все принадлежащие мне акции „Болингер косметик“, а также должность исполнительного директора компании передаю моей…

Держаться естественно… Не смотреть на Кэтрин…

– …невестке», – доносится до меня.

Это что, слуховая галлюцинация?

– Кэтрин Хамфрис-Болингер.

Какого черта! – восклицаю я вслух, наконец осознав, что «Оскар» уплыл у меня из рук.

К собственному ужасу, я понимаю, что сохранить непроницаемую мину мне не удается. Я веду себя кошмарно.

– Простите? – Мистер Мидар глядит на меня поверх очков в черепаховой оправе. – Вы хотите, чтобы я повторил этот пункт?

– Д-да, – выдавливаю я из себя.

Взгляд мой блуждает по лицам братьев и их жен в надежде обрести поддержку. Джей смотрит на меня сочувственно, а Джоад отводит глаза. Он сосредоточенно чиркает что-то в блокноте, и челюсти его при этом странно подергиваются. Что до Кэтрин, в ней, по-моему, умерла выдающаяся актриса. По крайней мере, недоверчивое выражение, застывшее на ее лице, кажется вполне искренним.

Мистер Мидар наклоняется ко мне и произносит отчетливо, словно перед ним тугая на ухо старуха:

– Все акции «Болингер косметик», принадлежавшие вашей матери, переходят к вашей невестке Кэтрин. – Он протягивает мне документ, чтобы я могла прочесть это собственными глазами. – Каждый из вас получит копию, но вы можете просмотреть мой экземпляр прямо сейчас.