Добежав до дальнего угла, где стояли деревянные бочки, я плюхнулась на землю, подтянула колени к груди, обхватив их руками, и дала волю слезам.

– Ты хлюпаешь, как дитя малое с ветрянкой, – раздался рядом голос.

Даже не глядя я поняла, что это Беатрис.

– Если собираешься говорить одни гадости, тогда оставь меня в покое, – пробормотала я, вытирая глаза заштопанными варежками.

Моя лучшая подруга встала передо мной, скрестив руки на груди. Подол платья заляпан засохшей грязью, волосы тоже грязные, чулки порваны на коленках – в общем, выглядела она как обычно. Беатрис всё время лезла куда не следует и выбиралась оттуда изрядно растрепанной.

– Ну, в чем опять дело? Снова нашла в наволочке мышку? – спросила Беатрис.

Я помотала головой.

– Тебя дразнили эти старшие мальчишки с перекрестка? Я велю братьям задать им трепку.

Я опять помотала головой.

– Какой-то громкий шум испугал? Или карандаши закатились под кровать, где темно?

– Ничего подобного! – выкрикнула я. – Ты даже не представляешь, насколько всё ужасно.

Беатрис нахмурилась.

– Так что случилось-то?

– Я переезжаю.

Она вытаращила глаза.

– Когда?

– Завтра. На остров Норт-Бразер.

После этих слов Беатрис опустилась на землю рядом и взяла мои руки в свои.

– Ну и ну. Это и правда ужасно.

Моя подруга знала всё о недавнем замужестве моей мамы, о докторе Блэкрике и его больнице. На самом деле Беатрис наверняка знала даже больше моего, но не рассказывала мне о неприятном, чтобы не огорчать. А знала она это потому, что была сыщицей. Беатрис подслушивала чужие разговоры. Читала чужие письма или следила за теми, кто вел себя подозрительно. Разумеется, вся ее разведывательная деятельность служила подготовкой к ее будущей профессии частного сыщика, и ничего удивительного, что из всех грошовых романов она больше всего любила детективные истории, например еженедельные выпуски о приключениях Ника Картера, а еще ей нравилось задавать неловкие вопросы новым соседям или шнырять по темным переулкам в поисках улик. Частенько Беатрис забывала об учебе и прогуливала уроки, потому что была слишком занята слежкой за всякими жуликами и воришками.

Мама и папа Беатрис особо не обращали внимания на ее увлечение детективами, даже когда она возвращалась домой из школы святого Джерома с саднящими рубцами на ладонях от ударов линейкой. Дело в том, что у Беатрис было три старших брата, и вот они-то требовали безраздельного внимания родителей. Братья Мёрфи считались грозой нашего квартала. Они затевали уличные драки и воровали сладости у лавочников, а все деньги, вырученные от продажи газет, спускали на азартные игры, папиросы и пятицентовые киносеансы. По вечерам мальчишек обычно притаскивали домой полицейские, и даже с пятого этажа я слышала вопли – это отец лупил их ремнем.

В общем, Беатрис славилась тем, что знала всё про всех, поэтому я была ей благодарна, что до сих пор она не приносила мне слухов о новом мамином муже. Хватало и того, что я переезжаю на остров, где живут люди с холерой, желтой лихорадкой и брюшным тифом. Не хотелось добавлять себе еще тревог.

Я утопила лицо в ладонях.

– Я никогда тебя не увижу. Я там заболею и умру.

– Эсси-Эсси-Эсси, – Беатрис подтолкнула меня плечом, – ну что ты, в самом деле. Если туда можно переплыть на пароме, то и я смогу тебя навестить. И ничего ты не умрешь.

– Я не хочу жить с каким-то незнакомцем!

– Могло быть и похуже, – серьезно заметила Беатрис. – Сама посуди, он обеспеченный, а значит, твой новый дом будет роскошным. Там, наверное, и электричество есть!

От охватившего меня ужаса я резко вдохнула и снова начала всхлипывать.