Ох, знает бывший кардиолог Гордеева сердечные дела! Крабов от увядающей красоты ее просто млеет. Стоит, ножками перебирает. Антоновна в ответ глазками вращает, круглит. Гиммлер в ответ: «Чибуша», «Чинуша», «Чмоша»? Антоновна показно добра. Принесла мне сворованный у психов или зэков сахар, стыдливо пересыпанный в коробку из-под кофе: «Отдохните. Побалуйтесь чайком. А то у вас сахар кончился!» Заботливая.

Уходя домой, видел больного Жилеткина. Он был в костюме, белой сорочке без галстука. Улыбался слабой виноватой улыбкой, опираясь на плечо другого больного, помогавшему ему идти. Жилеткин – «отказник». Протестуя против действий конкретного следователя и правоохранительной системы в целом, он отказывается есть и пить.

Я назначил Жилеткину капельницу с 5 % глюкозой, дабы насытить и напоить через кровь. Да простят мне доктора немедицинские термины! Рассчитываю, так понятнее непрофессионалам. Продолжаю и далее в том же духе… Жилеткин болен на всю голову. Голодовкой он желает еще и «очистить кишечник». Неприятие ментов тоже развернуто в бред. «Менты» не видят его болезни, им виден лишь протест.

Явился опер Григорьевич. Он строг с безденежными, не имеющими поддержки внутри тюрьмы или «за забором». С теми, у кого «мохнатая лапа» (охранник Аковлев, неудачно предложивший кому-то супервзятку, авторитет Хучелидзе), Григорьевич мягок до лести, вежлив до утрированной неуклюжей деликатности, ибо по жизни Григорьевич мужчина брутальный, лицо его из тех, про которые говорят, что рублено оно топором. При 20-ти тысячной зарплате джип Григорьевича лучший на Бутырке. Про Григорьевича нехорошие слухи. К примеру, принес мобильник Хучелидзе. По этому мобильнику с угловых камер и прогулочного дворика, где, несмотря на «глушилки», «берет», звонят за дружбу и таксу все наши три этажа.

На моих глазах опер Григорьевич набросился на положенного под капельницу «отказника» Жилеткина. С матерной бранью вырвал из вены катетер, ударил лежащего кулаком по печени: «Таких сук не лечить, убивать надо!»

Опер уходит. Поскольку он запретил не евшему четыре дня ослабленному Жилеткину вливать внутривенно глюкозу, я, дождавшись звука хлопнувшей за Григорьевичем двери, уговариваю больного выпить сладкий раствор. Жилеткин соглашается «для очистки кишечника». Что ж, не мытьем, так катаньем поддержим издержавшиеся силы.

Снова день рождения. Теперь какой-то сестры. Так это же Марина Пугалина. Она вахтенным методом работает у нас, приезжая на работу… из Саратова – рекорд удаленности, достойный Книги Гиннесса. Пугалина сопровождает этапы, в отделении увидишь ее, как дракона острова Комо. Всегда в форме, даже при раздаче таблеток, выполнении инъекций. Ну, чтобы зэки боялись. Впрочем, Марина незлобивый пьющий маленький человек. Руки ее, как и у кое-кого еще из медперсонала, по пьяни порезаны. С кем ведешься, от того и наберешься!

На столе возможное изобилие в понятиях нас, убогих. В банке пронесенная через «кордон» водка. Вместо рюмок мензурки. Элтон выпил три. Ругал «журналюг» и вообще «уродов, снимающих отдых сотрудников». Это к обсуждению показанного по «ящику» отдыха 8 Марта гибэдэдешниц, которым мужское начальство преподнесло выступление стриптизера. Гибэдэдешницы без формы, но под поучающими госплакатами на парня прямо полезли. Наши подпившие девки Элтону: «Мардох (Мардох им кажется проще выговорить, чем Михаил) Николаевич, мы тоже стриптизера хотим! Мы что, не люди?! Да-да, люди! – заквохтали престарелые курицы. – Выпишите нам стриптизера на день тюрем!»

Лала Викинговна отучилась месяц на терапевта, но сертификата ей не дали. Стажа работы не хватило. Приписать стаж Голышкиной совесть помешала. Она постится, ходит в церковь. Как многие, ущербна. Из-за сколиоза ходит хромой уткой, набок. Особо нелепо выглядит в синей фсиновской форме. Я люблю Голышкину. Она обыкновенный хороший человек и скрупулезный врач.