– Так, расступились, граждане, что вам тут – колбасу выбросили? – проворчал Роман Карлович Корчак, протискиваясь с чемоданчиком в лоджию. Сегодня он выступал в гордом одиночестве. Эксперт пристроился на корточках рядом с телом, раскрыл чемоданчик. Остальные отошли, курили, выдувая дым в открытое окно. Морщилась некурящая Зинаида, отгоняла дым ладошкой, но не уходила. Внизу по дорожке как ни в чем не бывало прогуливались люди, жили своей жизнью. Что-то не поделили красавица колли и ершистая болонка – последняя заливисто лаяла на первую, но та лишь отворачивала острую мордочку – она была выше этих дворовых дрязг. Слева лоджию отгораживала глухая стенка из облегченного бетона. За ней ничего не было – только окна угловой квартиры. Справа – аналогичная стена, но с отверстиями диаметром в восемь-десять сантиметров – то ли декоративные, то ли технологические. Никакой красоты они не вносили, хотя формировали некое подобие узора. В эти отверстия можно было подсматривать. За стенкой находилась соседняя лоджия. Протиснуться туда не было возможности, эксперт со своим «рабочим материалом» занял все пространство. Сотрудники дымили, меланхолично наблюдали за его священнодействиями.

– Здесь он и помер, – глубокомысленно, открывая вторую Америку, заявил Белинский. – Как пить дать, здесь, никуда его не перетаскивали. Сидел у стеночки, курил перед сном. Я тоже всегда курю на сон грядущий. Жена жалуется, что ее уже достало спать в обнимку с пепельницей… Может, плохо себя почувствовал, сердечко прихватило. Повалился – и адью, а недокуренная сигарета выпала из руки. Табуретка упала вслед за ним. Видите, как они дружно лежат вместе с табуреткой…

– Товарищ истину глаголет, – проворчал Роман Карлович, поднимаясь с рабочего места, – так все и было. Сидел человек, потом взял и помер. Только с причиной смерти товарищ Белинский, думаю, ошибается. Не хочу настаивать, проведем вскрытие – и только после этого дам подробное заключение. Но справа на шее у погибшего, если не ошибаюсь, след от укола. Можете полюбоваться.

– След от укола? – вздрогнул Никита. – Снова шприц? Вы уверены, Роман Карлович?

– Уверен ли я? – удивился криминалист. – Огорчу, молодой человек, я уже давно ни в чем не уверен. Не удивлюсь, если однажды выяснится, что Солнце вращается вокруг Земли. Но укол свежий, думаю, не ошибаюсь. Дальше сами, а меня избавьте. Дам еще одну подсказку: смерть наступила от тринадцати до шестнадцати часов назад, наиболее вероятно – с одиннадцати до полуночи. Я распоряжусь, Никита Васильевич, пусть уносят тело.

– Не спешите, Роман Карлович, пусть полежит, – машинально откликнулся Платов.

– Настраивает на рабочий лад? – понятливо сказал эксперт. – Понимаю, друг мой, ну что ж, не буду спорить. Хоть укройте – это ведь не противоречит вашей эстетике?

Эксперт удалился. Тело накрыли простыней из шкафа – Зинаида предположила, что хозяйка возражать не будет. Попутно выразила удивление: зачем им тело? Никита сам не понимал, скребло что-то смутное. Он поманил пальцем мелькнувшего в проеме участкового, и тот возник, как лист перед травой, разве что во фрунт не вытянулся.

– А скажи, мил человек, кто живет за стенкой? – кивнул он на «дырчатую» перегородку. – Считай проверкой профпригодности. Или и этого не знаешь?

– Знаю, – кивнул Ложкин. – Согласно должностным инструкциям я должен знать всех лиц, ведущих аморальный образ жизни, злоупотребляющих алкоголем и склонных к криминальным действиям. Одинокий алкаш там живет, – сменил он тональность, – Шаховский его фамилия. Однокомнатная квартира. Раньше работал, семью содержал, а сейчас окончательно опустился, бухает по-черному. Мебель пропил, совесть пропил… Но по синьке особо не буянит, в драку не лезет, опасных для общества ситуаций не создает. Поболтать любит, матерится через слово… Я несколько раз к нему заходил, угрожал, что упеку в ЛТП, посажу за тунеядство, квартиры лишим, в конце концов. Бесполезно, с этого субъекта все как с гуся вода. Только скалится да матерится…