Подходя к отелю, я задумалась, как же себя вести с ним при расставании. С одной стороны, он дал понять, что не против со мной общаться и общение ему нравится, а с другой стороны, стоит ли мне сразу так выдавать свое расположение к нему?

Видимо, он почувствовал, что я нервничаю, и стал говорить:

– Ты завтра еще будешь на семинаре?

– Да, – ответила я.

– Ок. Когда назад возвращаешься?

– Завтра, вечером.

– Тебя встречать будет кто-нибудь?

Вопрос меня удивил, но постаралась виду не показать.

– Подруга встречает.

Мы подходили, и я заметила, что он тоже стал нервничать.

– Ты Москву ночную видела?

Я даже рот открыла, не знала, что и сказать, а что и подумать, и подавно не знала.

– Видела. Правда, давно уже, – лукавила, отвечая.

– О-о-о. Она теперь иная, другая, не то, что лет 10 назад. Я покажу тебе ее, если ты будешь не против.

– Договорились.

– Спасибо за Париж, – искренне сказал он.

И тут он сделал шаг назад, послал мне воздушный поцелуй, развернулся и ушел в ночной Париж.

Следующий день пролетел быстрее, чем хотелось.

Как только закрыла глаза, самолет взлетел. Мое кресло располагалось возле окна, здорово, что никто не будет мешать своими хождениями и можно немного вздремнуть. Подложила свою игрушку под голову и попыталась заснуть. Но сон не шел. Мысли не оставляли меня в покое. И я стала прокручивать в голове последние два дня.

Костя не просто удивил в Париже, а покорил. Это я поняла, когда он неожиданно ушел в ночь, без приставаний, без поцелует. И на следующий день он, как оказалось, читал одну из лекций в медицинском университете. Я слушала и заслушивалась. Его профессионализм, его талант врача вызвали огромнейшее уважение к нему. И тогда, прямо на лекциях, вспомнила предыдущий вечер, и мне пришла мысль о том, что как человек, как друг он тоже интересен. В общем, как сама себе призналась, «девушка, вы влюбились по уши».

– Ты меня удивила! Вот это да! – воскликнула Вероника, когда увидела меня.

Я подходила к ее машине, в руках был огромный букет роз, дорожная сумка на колесиках с игрушкой, которую каким-то чудом умудрилась на нее прицепить.

– Не торопи, сейчас все расскажу, – немного уставшим голосом сказала ей.

Уложив все на заднее сиденье ее Volvo, села в машину, откинула спинку кресла и, развернувшись к Веронике, удобно устроилась полубоком.

– Вот теперь готова, можешь заваливать вопросами.

Дорога домой от аэропорта ночью была достаточно короткой. Ни машин, ни пробок, ни светофоров. Вероника хотела узнать все сразу, и ее вопросы не были разложены в хронологии эмоций, они были похожи на выдернутые фразы из какого-то теста. Но, выдержав допрос, подъехав к моему дому, она сделала вывод:

– Подруга, да ты влюбилась. Похоже, он тоже к тебе неравнодушен. Но мне все-таки непонятны его намерения. Он ничего не говорил, практически ничего существенного не сделал. Пару комплиментов, игрушка, цветы, ночной Париж, и девушка очарована. А он-то сам как, непонятно.

– Вот и я в таком же недоумении, – говорила, размышляя. – Не знаю, как мне с ним себя на работе вести. Завтра ночное дежурство, и не хотелось бы с ним встретиться глазами. Сама и не понимаю, что со мной творится.

Решив, что «утро вечера мудренее», распрощавшись с Вероникой, пошла домой. Упав на кровать без сил, которые забрали перелет и эмоции последних дней, заплакала.

Проснулась рано. Захотелось обнять Грэя, поняла, что соскучилась по нему, по эмоциям, которые он дает. Быстро собралась и отправилась домой к родителям. Забрав «малыша», погуляв с ним два часа, вернулась домой. Жизнь вроде как вернулась в свое русло, счастливое и радостное. Грэй все не отпускал мое внимание от себя.