Я кивнул и прошел внутрь. Елена, решив, что я ушел достаточно далеко, принялась разговаривать громче:

– Света, не дури, будешь нарушать распорядок – сама знаешь, чем это закончится. Это не шутки. Я понимаю тебя, устала от однообразия, все устали, но ты помни, что оно не просто так. И вообще, у всех людей распорядок. Только в отпуске живут как хотят. Да, у нас его нет, и что теперь? Знаешь, что я испытываю, когда смотрю на лица стареющих ровесников? Вот то-то и оно. Все, дочь, давай. Спасибо за беляши, ты самая лучшая.

Дверь скрипнула и начала открываться под аккомпанемент сопротивляющейся пружины. Чтобы Елена не поняла, что я подслушивал, на цыпочках поднялся по лестнице на второй этаж. Признаться, содержание телефонного разговора сильно меня удивило. Ну сколько лет я мог дать ей? Двадцать пять, от силы двадцать восемь, если у нее были предки с сильными генами. На самом деле она выглядела на двадцать три, как девушка, получающая диплом об окончании медицинского вуза.

Кот спал и даже не открыл свой ленивый глаз, когда я вошел в номер. Я сложил продукты в холодильник и вынул записную книжку. У Елены была дочь, которой не нравился какой-то распорядок. Вряд ли она работала – скорее всего, находилась в летнем трудовом лагере при школе, утомившем ее свободолюбие. Тут я был солидарен с ребенком: терпеть не мог отработки в летний период. Мне хотелось сидеть дома, есть чипсы и играть в компьютерные игры. От имени Елены во втором пункте своих расследований я нарисовал стрелку, на конце которой написал «дочь Света». Имя для детей нашего времени чрезвычайно редкое. Хотя к образу Гранитного оно вязалось неплохо.

Дождавшись часа дня, я вынул пакет и направился в кабинет администратора. В фойе мой нос учуял аромат разогревающихся беляшей. Я постучал в дверь.

– Заходите, Сергей.

– Елена, давайте на «ты»? – попросил я. – У вас есть нож? Я настрогаю салатик.

– Хорошо, давай. – Она вынула из стола старый нож с наполовину сточенным лезвием.

– Ого, он тут с момента основания гостиницы? – удивился я.

Возле ручки на металле лезвия еще осталась выбитая цена: «2 руб. 35 коп».

– Да, он был и до меня. Режет – и ладно.

Я проверил пальцем заточку лезвия. Выложил на доску огурцы и начал резать.

– Лен, я заметил, что в вашем поселке очень много старых машин, которых уже нигде не осталось. Почему так? – спросил я. – Или этот советский нож? Союза уже тридцать с лишним лет как нету, а он явно и при Союзе успел поработать.

– Сергей, вопрос не по адресу. Я не знаю, почему наши мужики ездят на старье. Скорее всего, из-за маленьких заработков. Ремонтируют и ездят, что им остается. Главное, что машина едет. Ведь ради этого ее покупают. А иномарки нужны, чтобы люди друг перед дружкой похвалялись. Куда иномарка довезет, туда и старый «Москвич» доедет. – Елена бросила на меня любопытный взгляд. – Вы ведь сюда не просто так приехали?

– Мы же на «ты», – напомнил я.

– Прости, на работе сложнее дается неформальное общение.

– Это намек на продолжение отношений? – быстро нашелся я.

Елена рассмеялась.

– А ты не промах. Не знаю, я дама видная, привыкла набивать себе цену, – пошутила она.

Я сложил нарезанные огурцы в салатник и взялся за помидоры. Совершенно очевидно наклевывался роман. По всем признакам Елена находилась в охоте.

– Раз у нас начался аукцион, предлагаю огласить минимальную цену лота, – предложил я.

– Сергей, ты меня смущаешь. – Елена на самом деле покраснела.

Для меня ее реакция оказалась неожиданной.

– Прости, мне показалось… ладно, предлагаю сегодня отужинать вместе. Ты до которого часа работаешь?