Смирнов поднялся, коечка у него понятное дело, на втором ярусе, примостился писать. Шмынько одёрнул его за робу.

– Садись рядом. Я подсматривать и подталкивать не буду, – улыбнулся, потрепав по голове. – После пойдёшь отстираешь свой чехол с бески и мой прихватишь. На всё про всё у тебя полчаса. Шуруй. Да, – спохватился старшина. – К утру подстричься, как положено по сроку службы. Оброс в учебке.

Через полчаса Максим развешивал выстиранные белые чехлы на пружины верхних коечек, которых пришлось стирать минимум с пяти бескозырок, когда его подозвал Грозный.

– Слушай сюда, Пионер. На тебе галун, – Иван протянул узкую желтую матерчатую полоску. – Форму одежды приведёшь к утру в порядок согласно званию. А сейчас, пойдёшь в кубрик «БЧ Шушеры». Позовёшь годов и подгодов к нам. И Химу передай, пусть дуста захватит, похоже здесь крыс не меряно. Вашим наборам стирать, гладить форму номер три – парадку, и тут не появляться. Бегом марш!

Смирнов озадаченный выскочил на трап, ведущий на верхнюю палубу, где соткнулся нос к носу с Хромом.

– Смотри куда летишь! – Подхватывая в развороте падающего матроса, шевельнул пышными пшеничными усами Федор.

– Федь, а что значит «БЧ Шушера»? И где у них кубрик? – обрадовано выпалил Максим.

– Мы, БЧ-5 – маслопупы, как нас окрестили на флоте, все остальные БЧ: штурмана, акустики, метристы, связь – шушера, – вытянутое худое лицо, низкорослого Хромова, просияло довольной улыбкой. – А кубрик у них, как поднимешься, в нос по среднему проходу первая переборка налево.

– Спасибо!

– Не забудь разрешения спросить, – вдогонку бросил Хром. – А можешь и не спрашивать, всё равно отвесят, – сожалея, пробурчал он себе в усы, открывая переборку кубрика.

– А, Пионер! – Из полумрака коечек, выполз на свет секрет. – Значит, ждёшь эры Светлых годов! Письмо домой успел накатать?

Максим кивнул. Удар в подых, не сильный, но чувствительный, заставил его в следующий момент, согнуться.

– Я тебе, карасина, покажу, как за мною следовать! Значит, выслуживаться сюда прибыл! – От удара по скуле, Смирнов залетел в узкий проход между коечками. – Первый день и уже очередное звание. Над старшими потешается! Урою, гниду!

– Подожди, секрет!

Внушительных размеров, круглолицый, с ухоженными чёрными усиками, широкой, выдающейся вперёд челюстью, старшина второй статьи поднял бедолагу с палубы. Максим оказался у его ног.

– Прежде, чем ты его закапаешь, пусть изречёт, для чего пожаловал. Вдруг чё серьёзное, а мы и не узнаем, – заржал он. – Может он извиниться пришёл?

– Грозный сказал, чтобы годы и подгоды в кубрик БЧ-5 пришли, – вытирая кровь с лица, выдохнула жертва «сказочного» приёма. – И просил, что бы Хим дуста захватил для крыс.

Разом стало темно.

– Ну, давай, очухивайся! – Кто-то тормошил Максима за плечи и шлёпал по щекам. – О, наконец, отудубел! – Конь помог новому члену экипажа присесть. – Кто только тебя надоумил про дуст упоминать? – Мыкнул он.

– Царь, – всё ещё не понимая происходящего, промямлил Максим. – А, что такого?

– У химика нашего – это дурное погоняло! – Хихикнул Владимир, окончательно поднимая на ноги Смирнова. – Знатных врагов ты себе в первый же день нажил, боец. В ушах звенит?

– Немного.

– Запомни на будущие, Дуст вырубает сразу и на долго, только за то, что косо на него посмотрел. Теперь двигай от сюда поскорее, пока не вернулись.

Еле нащупывая полуваттными ногами ступени, Смирнов спускался в свой кубрик. Его окликнули снизу из-под трапа.

– Макс, давай сюда.

В выгородке толпились Лёха, братья Светлые, и ещё пара матросов.

– Знакомься, Паша Трошин, трюмный центрального и Артём Хлебов, торпедист. Тоже нашего набора.