– Я и не забываю! – отрезал Капюшон. – А ты не забывай, кто тебе платит и сколько! Сказано посидеть немного, значит сиди и жди!

Если Клюв и имел дальнейшие аргументы, он предпочёл оставить их при себе и завершить диспут. Телега въехала в «лагерь» и проехала по прямой дороге мимо стройных рядов потрёпанных временем и запустением деревянных бараков. У каких-то обвалилась крыша, у некоторых наблюдалась нехватка стены, отдельные здания полностью рухнули. Но кто бы это место ни строил, он явно очень любил порядок и геометрию. Все бараки имели одинаковую форму и располагались на равном расстоянии друг от друга по обе стороны от центральной дороги, выстраиваясь в прямые линии. Финальной целью этой части путешествия стало здание в самом центре «лагеря»: по сути, тот же барак, но поосновательнее и без явных признаков обветшания. С левого боку от него располагался закрытый деревянными створками спуск под землю. Вероятно, там когда-то был погреб, но теперь его переоборудовали в темницу. Вырубленные в земле ступени спускались на полтора человеческих роста в подземное помещение, половину которого перегораживала импровизированная решётка из прикопанных в землю связанных брёвен. Недостаточно, чтобы удержать отряд целеустремлённых свободолюбивых солдат, но вполне достаточно для четырёх девушек и раненого гвардейца.

Кора, или Коралина Капум, снова плакала. Удивительно, сколько слёз помещается в одного маленького человечка. Она была самой миниатюрной и смуглой из всех четырёх девушек и пела красивее остальных, но сейчас её прекрасный голос выдавал лишь всхлипы. Сама Кати в какой-то момент просто устала рыдать – глаза как будто пересохли, слёзы давались через боль. Мойра, или… Мойра, полнотелая розовощёкая девица, куда-то растеряла обыкновенный огонёк, что придавал шарма её серым глазам, и тупо пялилась в стену, чуть вздрагивая при каждом резком звуке, но не сводя глаз с одного ей известного объекта наблюдения. Мика, или Микелина Авала, светловолосая девица, что в обычной жизни больше всего любила играть недосягаемую барышню родом откуда-то с небесных сфер, баюкала не приходящего в сознание Агри.

Кати не смогла бы с уверенностью сказать, которое по счёту своё пробуждение она наблюдала эту картину. Несколько раз им приносили еду, если так можно назвать ужасно пересоленную тюрю неизвестной природы, вкус и запах которой соревновались в отвратности, не желая уступать друг другу. Девушек караулили три смены. Толстый и Тонкий – первые, кто заступил на «караул», их можно было терпеть, если вести себя тихо. Беззубый и Вонючий – самые ужасные из всех, их смены Кати ждала со страхом. Но их сменяли Старый и Молодой – эта парочка была самой терпимой, и Кати научилась радоваться их появлению. Они вообще не интересовались девушками, если те не делали резких движений, а просто всё время что-то пили и играли в странную игру с кубиками («резались в кости», как пояснила Мойра) на бочке. Для удобства игры они же приносили с собой вторую масляную лампу, и в помещении становилось ещё светлее. Кроме того, они выгодно отличались от остальных тем, что не пялились на девушек, когда те ходили в отхожее место, представлявшее собой прикрытую парой досочек яму в одном из углов их «темницы». Сейчас как раз была их смена, и надо было постараться сделать все дела именно в неё. Кати сама себе не верила, когда думала о таком, но необычные обстоятельства требовали необычных решений.

Девушка вновь было вернулась воспоминаниями в счастливую пору до отъезда, но не успела дойти мыслями и до завтрака, как из пелены сладостных с горчинкой отчаяния грёз её вывел шум наверху. Раньше такого не было, а значит что-то изменилось. Видимо, дружки Капюшона за ними всё-таки приехали. Притупившийся было ужас снова сдавил грудь, и Кати поняла, что вот-вот найдёт в себе силы на новые слёзы. Девушки не сговариваясь собрались вокруг Мики. Интересно, что Кора перестала плакать, но, кажется, от страха она просто забыла, как это делается, потому что дышала она тоже через раз. Их «охранники» тоже услышали шум и даже отвлеклись от игры. Старый кивком головы указал Молодому на закрытые створки. Парень нехотя поднялся с табурета и направился к ступенькам.