Ян смеется, но оставляет маску. Я навожу камеру.

Пальцы в каштановых прядях. Щелк. «Какая сосредоточенная…». Пойманный в мгновении смех. Щелк. Расстегнутая пуговица на рубашке. Щелк. Слегка наклоняюсь, пытаясь найти новый ракурс, и из выреза майки выскальзывает массивный перстень на кожаном шнурке. Я тут же прячу его обратно, но Ян успевает заметить кольцо.

– Это же рубин, верно? Красивое украшение. Почему не носишь на руке?

– Размер не мой, – слишком поспешно отвечаю я, и настроение фотографировать в одночасье улетучивается. – Уже полдень, тебе, наверное, пора на саундчек.

***

– Удачного выступления, звезда!

Мы прощаемся в холле отеля, и когда я поворачиваюсь к стойке администрации, меня окликает знакомый голос:

– Bella mia4, Ли, это и вправду ты!

Меня окутывает сладкий запах дорогих духов: нотки дыни, сандала и амбры оседают на коже послевкусием оставленного на щеке поцелуя, вызывая нескромное желание распробовать то ли манящий аромат, то ли губы той, кому он принадлежит.

– Бьянка…

Женщина, сопровождавшая меня от начала и до конца кошмара, ослепительно улыбается, не представляя, сколько связанных с ней ужасных воспоминаний флешбэками взрывается в моей голове в эту секунду. Ремни на запястьях. Белоснежный халат с приколотым на груди бейджиком: «Бьянка Буджардини. Старшая медсестра». Предложение увеличить минимальное напряжение до 120 вольт. Проведенная совместно с доктором Йохансеном лоботомия…

В случае с Яном дифференцировать кошмар от реальности было не так сложно. Наверное, потому, что он «всего лишь» иллюстрировал сценарий идеального романа, а не участвовал в изощренных пытках под руководством норвежской версии Йозефа Менгеле.

Однажды у меня получится заместить навязанные подсознанием воспоминания настоящими, избавиться от мрачных образов психиатрической клиники, сохранив в памяти только испачканные в вишневом соке пальцы Бьянки, обнаженные плечи, босые ступни. Однажды я смогу забыть о том, чего никогда не было, но не представляю, сколько времени понадобится.

– Теперь я могу быть уверена, что фото на красной дорожке получатся потрясающими! – Тонкие золотые браслеты звенят, когда она поправляют непослушные кудри.

– Простите, что вмешиваюсь, но сфотографировать вас неудачно невозможно. – Не отрывая завороженного взгляда от Бьянки, Ян, который слышал наш разговор, снимает маску.

Великолепная итальянка оценивающе разглядывает его, прищурив темно-карие глаза, а затем делает шаг навстречу.

– Бьянка. – Она не протягивает ему ладонь для рукопожатия, как сделала бы норвежка, а целует в щеки – как итальянка.

– Ян. – Он целует ее в ответ, и я усмехаюсь, зная, что он тонет в ней сейчас, как тонула минуту назад я: в дурманящем парфюме, в расслабленной полуулыбке, в мягких движениях рук, которыми она скользит по его спине в объятии, которое должно было быть дежурным.

Молча смотрю на них, опасаясь нарушить эту магию, которая неожиданно возникает между людьми, когда ее не ждешь – как это было со мной и с Зейном. Они обсуждают Италию, фестиваль и кинопремьеры, а я испытываю странное чувство сопричастности к любви, которая рождается на моих глазах. Хочется запечатлеть этот момент, и я поднимаю камеру, фокусируясь на их лицах, но вдруг понимаю, что ни одна линза не передаст то, что происходит между этими двумя.

Убираю фотоаппарат и, замешкавшись с застежкой сумки, замечаю у ресепшена человека, которого меньше всего ожидала здесь встретить. Медленно выпрямляюсь. Не слишком ли много совпадений для одного дня?

Эва.

Ревнивая блондинка в обтягивающем черном платье.

Крошка Эва, падающая в обморок у ног шерифа Зейна.