Дело в том, что по своей природе я очень не люблю говорить. Но жизнь долгое время диктовала такие условия, что приходилось себя буквально насиловать. Причём делать это ежедневно и зачастую ежечасно. Вот почему с потерей речи я относительно легко смирилась.

Иногда, конечно, хотелось пообщаться. В такие минуты я утешалась тягостными воспоминаниями о том, когда до слёз хотелось помолчать, а меня заставляли вступать в диалог.

Всё шло, в целом, хорошо. Но так было до встречи с тобой. Я нема, но не слепа, а главное, не бездушна. Ты полюбил меня.

Я тоже тебя полюбила… И со мной такое впервые. Мне тридцать три года. Но что бы ни говорили люди, я всегда была уверена в том, что любовь – не иллюзия… И она придёт. Поэтому я просто жила в ненавязчивом ожидании.

Несмотря на то, что в душе нет ни тени сомнения в истинности моего чувства, мой недуг послужил дополнительным знаком: никогда раньше у меня не возникало такого желания заговорить с человеком. Слышишь? Никогда.

Ты, наверное, сейчас думаешь: «Глупышка! Почему же ты обо всём этом не поведала сразу?» Но постарайся понять… Мне страшно. Я боюсь, что если впущу тебя в свою жизнь, желание говорить начнёт расти. Я начну переживать относительно своей немоты, обнаружу в себе огромное количество «затоптанных» эмоций, и всё закончится трагедией. Испорчу жизнь тебе… Испорчу жизнь себе. Поэтому пусть всё останется, как есть.

Извини меня ещё раз. От всего сердца желаю тебе настоящего счастья. Я буду молиться за тебя.

Мария».

В конце письма была поставлена изящная подпись, послужившая лучшей иллюстрацией для текста, в котором Даниил нашёл целое произведение.

Прочитав послание Марии, он ещё раз убедился в том, что не ошибся. Тем чувством, которое он питал по отношению к ней, была любовь. А её откровение сделало его более глубоким. Он просто сидел, пытаясь хотя бы немного разобраться в своих впечатлениях.

– Прошу прощения. Должен предупредить, что бар через десять минут закрывается, – послышалось рядом.

Увидев возле себя опрятного молодого человека с подносом в руках, Даниил машинально оглянулся по сторонам. Кроме него и обслуживающего персонала в баре никого не было. По всей вероятности, он находился здесь гораздо больше, чем ему казалось.

– Э… Д-да. Я уже ухожу. И… Вот это можно забрать, – не сразу отозвался он, протянув официанту стакан с недопитым джином. Лёд в нём давно растаял.

– Благодарю. Приятного вечера.

– Вам того же.

Крайне осторожно убрав письмо в книгу, Даниил вернулся в номер, принял душ, перечитал письмо, выключил светильник и лёг в кровать. На сон он даже не рассчитывал, но надеялся, что в лежачем положении его мозг не станет отвлекаться на второстепенные действия. Необходимо было тщательно проанализировать ситуацию и прийти к верному решению. Времени на раздумья оставалось совсем немного.

В голове застыли строчки из письма. Но всё же он рассуждал не о них… Его волновало, скорее, то, о чём она умолчала. По словам Марии, её взаимоотношения с родственниками были тяжёлыми. Что если вся энергия много лет расходовалась на переживания, связанные с проблемами в семье, и у неё сложилось о себе неправильное мнение? Мнение о себе как о человек крайне необщительном и склонным к весьма длительным замыканиям в себе?

«Прости… Я, наверное, тебя совсем не понимаю», – мысленно извинялся Даниил перед ней, подумав о том, что его умозаключения могли бы причинить ей боль. К сожалению, люди путают готовый рисунок с эскизом. Когда доступна лишь оболочка, они слепо делают примитивные, зачастую одинаковые выводы, которыми откровенно затравливают того, кому несладко и без них.