Здесь уместно упомянуть о роли военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга М. А. Милорадовича, которому на тот момент подчинялись войска гарнизона и столичная полиция. Отважный офицер и умелый военачальник, он пользовался заслуженным уважением в войсках и в силу должностного положения и авторитета обладал реальной властью. Мы полагаем, что граф поддержал кандидатуру Константина Павловича по той причине, что последний мог стать для него менее требовательным государем, чем Николай.

Великий князь Константин Павлович

Возможно, Милорадович ожидал упреков или даже отстранения от должности за неудовлетворительное состояние дисциплины в гвардии. В определенной степени повторялась ситуация с Петром III и Павлом I. Вечером 27 ноября князь Ф. П. Шаховской сказал Милорадовичу, что тот поступил весьма смело. Милорадович парировал, что чувствует за спиной поддержку гвардии. Можно предположить, что он в какой-то мере (скрыто или открыто) шантажировал Николая, намекая на его непопулярность среди части гвардейских офицеров. Будущий император в тот момент не имел силовой поддержки (кроме 2-й гвардейской дивизии, которой лично командовал) и не знал оперативной обстановки. Учитывая моральный аспект и практические соображения, он, тем не менее, поступил тактически правильно. Николай решил действовать безупречно с точки зрения законности, осторожно выяснял обстановку, постепенно приобретал сторонников, накапливая военные и политические резервы на случай, если будет суждено подчиниться воле покойного императора, и сохраняя должный пиетет к старшему брату.

Великий князь Николай Павлович. Портрет работы Дж. Доу

Тем временем в Таганроге происходило следующее. 1 декабря 1825 г. на имя покойного императора поступило письмо от капитана Вятского пехотного полка А. И. Майбороды[342]. В нем говорилось: «В России назад тому уже 10 лет как родилось и время от времени значительным образом увеличивается тайное общество под именем общества либералов; члены сего общества или корень оного мне до совершенства известен <…> равно как и план деятельных их действий»[343]. Высшее военное командование империи наконец осознало опасность антиправительственной деятельности тайного общества в вооруженных силах. Начальник Главного штаба И. И. Дибич и генерал-адъютант Александра I А. И. Чернышёв взяли ответственность по раскрытию заговора на себя и стали действовать быстро, благо, что сдерживающего фактора в лице покойного императора они уже не имели. 5 декабря 1825 г. Чернышёв выехал в Тульчин, имея на руках приказ об аресте Пестеля, 13 декабря один из наиболее опасных заговорщиков был арестован. 10 декабря Дибич получил доклад И. В. Шервуда с доказательствами участия в заговоре Пестеля и С. И. Муравьёва-Апостола. В тот же день полковнику лейб-гвардии Казачьего полка С. С. Николаеву был отправлен приказ арестовать Ф. Ф. Вадковского. Решительные действия по разоблачению и аресту руководителей и многих членов «Южного общества» предотвратили вполне возможную «большую кровь».

Нахождение формально признанного самодержца в Варшаве и отсутствие каких-либо распоряжений с его стороны после 27 ноября породили в правящих кругах Петербурга состояние неопределенности. Для реализации планов заговорщиков создались благоприятные условия, но у них не было проработанного плана, который мог быть введен в действие немедленно. Наиболее радикальные руководители «Северного» и «Южного» тайных обществ планировали вооруженное выступление на первую половину 1826 г. Заговорщики получили через окружение придворных медиков данные о слабости здоровья Александра I и о том, что можно ожидать развязки именно в этот период. Один из вариантов переворота предусматривал силовой захват власти в момент смены императоров на престоле. Но, поскольку Константин Павлович находился в Варшаве, вне пределов досягаемости заговорщиков, и не издавал манифеста о своем вступлении на престол, лидеры «революционеров» не могли прийти к какому-либо решению. Тем не менее они вели интенсивную разведку в стане сторонников Николая, причем на очень высоком уровне.