Но осталась литература. И сегодня русская литература – единственный источник, через который восполняется язык. Поэтому угасание самой литературы, уход литературы на периферию жизни, отчуждение ее от народа, от читателя пагубно. Писатели – языкотворцы. Писатели творят язык. Они сберегают прежние формы, они создают новые и вбрасывают язык в общество, в сферу публичного общения. Несмотря ни на что, литература продолжает создавать эти формы.

Книги – творцы идеологии. И сегодня, хотя литература отодвинута на периферию, власть отринула ее от себя и писатели предоставлены сами себе, все равно литература творит идеологии. Их творят не чиновники в министерствах культуры. Не политологи, собираясь за круглыми столами. Не губернаторы на своих госсоветах. Эти идеологии создаются писателями на страницах книг. И сегодня эти идеологии проступают сквозь литературный процесс, мы присутствуем при схватке идеологий.

Существует либеральная идеология, которая продуцирует, модифицирует и отстаивает либеральный проект, наполняя им умы соотечественников. Существует государственно-патриотическая идеология, которая рождается в текстах государственников-патриотов, идеология, говорящая о великой судьбе русского государства, русского народа, о русском мессианстве, о русской тайне, о неизбежной русской победе. Идет схватка этих литератур, схватка идеологий. И государству не безразлично, чем кончится эта схватка. Если одолеет литература либерального проекта, то сегодняшним государственным тенденциям в России придется худо – эта идеология овладеет умами просвещенных и образованных граждан России.

Идеология же народно-патриотическая, идеология державного представления о России и русской судьбе, она будет питать тенденции сегодняшнего Кремля. Облагораживать их и давать этим тенденциям живые, сочные формы. Геннадий Алёхин и Сергей Бережной являются представителями именно такого направления в литературе.

Сейчас, увы, я не в состоянии двигаться вслед за нашими войсками на линии фронта. И моя погоня за историей – я гнался за ней на протяжении всей моей жизни, – она кончилась. История как бы оторвалась от меня. И она стала уходить вперед. Я только отсюда, из Москвы, от своих книг, бумаг, компьютера смотрю ей вслед, молю сберечь жизни нашим солдатам, сберечь их силы, их волю. И думаю о том, что вот эта сегодняшняя спецоперация, которая превратилась в систему фронтов, она является выражением этой глубинной победности, выражением того же глубинного кода, который присутствует в русской истории, русском человеке русском солдате.

И я убежден, что сейчас на полях сражения украинских, рождается не просто новая русская армия, не просто создаются новые методики ведения боевых действий – там рождаются новые полководцы, там рождаются новые герои. Такие же восхитительные и такие же светоносные, как генерал Карбышев, как Матросов, как Космодемьянская. Поэтому все, что сейчас происходит на Украине, – это сотворение новой русской истории, которая является просто русской историей. Вековечной русской историей. Вот такие мысли, такие переживания меня постоянно охватывают, когда я просыпаюсь среди ночи или смотрю на карту боевых действий с этими красными линиями, слышу особую акустику этих донецких названий, таких как Каховка, или Макеевка, или Горловка. Или Волноваха. Эти имена, они входят в сознание, даже в подсознание. И я только об одном мечтаю – что, может, мне выпадет удача, и я опять окажусь среди моих соплеменников, среди моих офицеров, среди моих солдат и еще раз вдохну запах этого праведного боя.