Позвякивая ключами и шурша магазинными пакетами, он подошел к двери своей квартиры и замер, прислушиваясь. Наверху кто-то был, и не просто был, а прятался – дышал через раз и крался вниз по лестнице, чуть слышно переступая обутыми в мягкую обувь на резиновой подошве ногами. Юрий прислушался внимательнее и кивнул: да, точно, крадется, и не вверх, а вниз, прямо сюда…

Он представил себе человека в маске с прорезями для глаз и поднятый стволом кверху пистолет с глушителем так ясно, как если бы видел эту картину воочию. «Правильно, – подумал он, – чего тянуть-то? Как говорится, раньше сядешь – раньше выйдешь. Только как бы тебе, приятель, не лечь…»

Он опустил пакеты на пол, освобождая руки, вставил ключ в замок и качнул свисающую с него на кольце связку. Ключи закачались, как маятник, позвякивая друг о друга. Прикрываясь этим призрачным звуковым барьером, Якушев тенью скользнул вдоль стены, выбирая позицию, которая позволила бы ему первым увидеть и атаковать подкрадывающегося сверху убийцу. «Ай да Парамонов! – подумал он. – До чего же решительная сволочь, даже ночи ждать не стал! А с другой стороны, чего ее ждать? Клиент запрется в квартире, дверь никому открывать, понятное дело, не станет, вот и возьми его тогда голыми руками!»

Наверху охнули, и плачущий женский голос тихонько простонал:

– Ой, мамочка, как больно!

Не исключая того, что это может оказаться ловушкой, Юрий шагнул вперед и, взявшись рукой за перила, посмотрел вверх. В самом начале лестничного марша, стояла, тоже держась одной рукой за перила, а другой растирая подвернутую лодыжку, какая-то женщина в светлом махровом халате. Волосы рассыпались, закрыв лицо, и первым делом Юрий узнал халат – тот самый, в котором эта дуреха давеча выскочила на улицу спасать дорогого муженька. И ведь спасла, что и говорить! Если бы она тогда не раскричалась и если бы ей не закатили оплеуху, чтобы заставить умолкнуть, Юрий, вполне возможно, прошел бы мимо. Сейчас сердобольные соседки – те самые, что сидели, уставившись в свои телевизоры, и делали вид, что не слышат доносящихся с улицы криков, – собирали бы деньги на похороны и Юрий бы послушно раскошелился и вернулся к своим делам, с легкой досадой подумав, что народ постепенно утрачивает человеческий облик, – убивают друг друга уже не за рубль и не за бутылку, а просто так, ни за что, от избытка энергии…