О Верхней Бурунде в газете не было ни слова; вообще, средства массовой информации говорили на эту тему мало и невнятно. Генерал Алексеев не видел в этом ничего удивительного: рекламодателей в широком смысле этого слова данное государство-однодневка не интересовало, а информация о происходящих там событиях в силу ряда объективных причин была скудной, трудно поддающейся проверке и вряд ли достоверной.

И это было очень, очень плохо.

Ростислав Гаврилович вспомнил лицо и голос немолодой женщины – пожалуй, своей ровесницы, может быть, лишь чуточку моложе, – с которой переговорил буквально пару часов назад. Оставалось только гадать, как, каким чудом она его разыскала и сумела выйти на контакт. Их знакомство было мимолетным и ни к чему не обязывающим, а встреча – единственной и не особенно запоминающейся. Лет с тех пор прошло немало, и на протяжении всего этого времени генерал ничего об этой женщине не слышал. Конечно, муж и жена – одна сатана; кроме того, ее благоверный мог на всякий случай оставить ей координаты бывшего сослуживца. Правда, было непонятно, откуда эти координаты у него самого, да и подобные фортели никогда не были ему свойственны: муж этой дамы всегда четко отделял служебный долг от личных интересов и никогда не пытался использовать свое положение в корыстных целях. Впрочем, долго гадать не стоило. Верным, скорее всего, было первое предположение: с кем поведешься, от того и наберешься. Доведенная до отчаяния женщина способна на многое, а если она при этом еще и жена офицера – да не просто офицера, а опытного армейского разведчика, – о, тогда держись! Муж может сколько угодно скрывать от нее подробности, касающиеся своей работы, но жена, если это именно жена, а не холеная пиявка, круглые сутки занятая болтовней по телефону и полировкой ногтей, все чувствует сердцем и со временем овладевает способностями и навыками матерого резидента, не говоря уже о замашках командующего армией, в зачаточном виде свойственных любой женщине.

Суть дела, по которому она разыскала Ростислава Гавриловича, была предельно проста и стала ясна ему очень быстро. Женщина не кривила душой, говоря, что ей больше не к кому обратиться: насколько понимал генерал Алексеев, дело было заведомо гнилое, бесперспективное и ни одно наделенное маломальской властью официальное лицо не стало бы с ним связываться из опасения испортить себе карьеру.

(То же самое, к слову, он мог с чистой совестью сказать и о себе самом. Действуя официальным порядком, по команде, генерал ФСБ Алексеев мог добиться только медицинского освидетельствования на предмет психической вменяемости с последующим уходом в отставку: если болен – лечись, а если здоров и продолжаешь упорно нести заведомый бред, значит, пора, тебе, братец, на покой…)

Спору нет, официальные лица предприняли все шаги, которые были обязаны предпринять, – разослали запросы, сделали необходимые звонки, получили отрицательные ответы и развели руками: простите, мы сделали все, что было в наших силах. Это была чистая правда, и это было хуже всего.

В паспорте гражданина любой страны мира написано, что паспорт является собственностью данной страны, а владелец документа находится под ее защитой. Это тоже правда – до определенного предела. И только наивный глупец, полагающий себя центром вращения вселенной и не видящий дальше собственного носа, может заблуждаться по поводу отдаленности этого предела. Быть под защитой родной страны – примерно то же самое, что быть под защитой папы и мамы. Тут все зависит от того, насколько силен и влиятелен папа и насколько убедительной (или напористой и громогласной, что зачастую оказывается намного полезнее) умеет быть мама в спорах с соседями, школьными учителями и родителями одноклассников.