Глядя на смуглолицего, каперанг в последний раз трансформировал прилипшее и немного развлекшее его слово: теракт.

«Хоре!» – оборвал себя Бобров. Иначе посчитают за глупенького. Им же невдомек, отчего улыбается офицер морской разведки.

Настроившись на разговор как на вербовку, Олег Васильевич, бывший подводник (последняя должность на АПРК – командир дивизиона движения), пригласил гостей в кают-компанию базы – святая святых, где офицеры общаются только по именам и ведут этакий светский образ жизни, делают ставки, играют в карты, обсуждают, чего греха таить, слабый пол. Группа «Гранит» базировалась на двухпалубном дебаркадере с парой ниток понтонов, у которых были ошвартованы с десяток моторных ботов и катеров. А плавбазой морского спецназа служило вспомогательное судно (одно из трех, включая катера обеспечения).

Из окон кают-компании, выходивших на рейд, были видны боевые корабли. Утро. Команды заняты приборкой. Легкий бриз доносит из приоткрытого окна переливчатую трель боцманской дудки. Это с «Игривого», угадал Олег Бобров. Боцман «Игривого», на зависть коллегам, имел старинную боцманскую дудку – именно боцманскую, а не офицерскую, с мундштуком, трубкой, шариком с отверстием. Самый популярный сигнал, который нравился всей команде «Игривого», назывался «обеденный», его боцман выводил словно соловей. К дудке и прокуренным желтоватым усам мичмана не хватало трубки с изгрызенным мундштуком. За глаза боцмана называли «Мичман Панин». Сейчас он наверняка поучает матросов: «Запомните: вы не палубу драите, а добиваетесь идеальной чистоты». Это относилось и к гальюнам.

По распоряжению Боброва вестовой принес чаю. Поджидая начальника базы капитана 3 ранга Андрея Кашинского, который по пути на работу отводил внука в детсад, Олег Бобров более внимательно разглядел гостей; ничего не значащие фразы о погоде в столице и здесь, на Каспии («Сами видите: бриз, к обеду заморосит, к вечеру снова распогодится»), не мешали каперангу. Видит он их впервые – это точно, как не вызывает сомнений тот факт, что все трое – офицеры.

Старшему, моложавому и чернобровому, со шрамом на скуле и луженой глоткой (горячий и крепкий, заваренный по-флотски чай глотал, как холодную «Балтику»), на вид было чуть за сорок. Возраст его спутников Бобров определил в двадцать восемь – тридцать. Хотя смуглолицему можно было дать лет на десять больше.

Олег Васильевич ничего не смог почерпнуть из туманного напутствия начштаба Каспийской флотилии Александра Попова. Когда рано утром Бобров явился в штаб, контр-адмирал беседовал с оперативным дежурным флотилии. Увидев через приоткрытую дверь начальника разведотдела, он вышел в коридор. Александра Попова, человека по характеру замкнутого, казалось, окончательно «коротнуло». Раннее утро, отнюдь не жарко, да и в штабе гуляет прохладный сквознячок, а на лбу у начштаба и в глубоких носогубных складках блестят капельки пота. Взгляд обычно с утра бодрого, но резковатого в общении контр-адмирала утомленный. К нему больше всего подходила флотская шутка: «Командир бывает человеком только в одном случае – когда падает за борт».

Глянув на часы, Попов осведомился:

– Ты на машине?

«С бодуна? – попробовал угадать самочувствие шефа Бобров. – Не предложить ли ему «шила»?» – «Шилом» моряки называют спирт.

И ответил:

– Так точно, на машине.

– Тогда поезжай на базу к Тритонычу, – распорядился Попов. – Езжай напрямик, через охранную зону, успеешь. Команду я отдал. Пока ранние гости будут шлепать по пирсам и пристаням, ты уже будешь на месте.

– А что за гости, Александр Петрович? – полюбопытствовал каперанг.