– Пойдем со мной, – прошептал он, глубоко вдохнув и уткнувшись в ее волосы.

– Пойдем.

Он мягко опустил ее на землю, взял за руку и повел. Она подумала про спальню, но Степа направился к входной двери. Вера не то шла, не то парила следом, а Степа толкнул дверь, и они оказались в подъезде. Том самом старом подъезде с затхлым обжитым запахом. Сколько всего он помнил…

– Степа, куда мы?

Но он молча повел ее вниз, в темноту пролетов. Лампочки почему-то не горели, окна были мелкие, грязные и запотевшие. Внутри поднялось не хорошее предчувствие. Четвертый… Третий… Первый. В сумраке показалась входная железная дверь, страх охватил Веру, и она посмотрела на свою руку в его ладони. Ладонь его оказалась черной и обугленной, как тогда. Авария, проводка, искрящийся щиток, Степа, вспышка, тело на полу, обручальное кольцо на его белой не живой руке, шушукающиеся на похоронах соседки («Такая молодая и уже вдова…»), длинный гроб, смерть, смерть, смерть…

– Мне нельзя с тобой! – вдруг крикнула она и выдернула руку.

Степа смотрел на нее обреченно, обезоружено. Смерил взглядом свою изуродованную ладонь, потом снова посмотрел на жену.

– Ты же обещала, что мы будем вместе.

– Степа, у меня дети…

– Я тебя люблю.

Он шагнул к ней с вызовом, как игрок, который поставил на карту все, что у него было.

– Степочка, я тоже тебя люблю, и всегда-всегда буду любить.

Степа шагнул снова, но Вера взмахнула руками и взлетела. Это было тяжело, тело становилось не послушным – она чувствовала, как каждая клеточка тела стареет.

– Не улетай, – попросил он. – Я так скучаю без тебя. Я один.

Каким-то животным нутром Вера почувствовала, что если вернется в свой возраст, то уже не сможет улететь.