– Здравствуйте, Сергей Григорьевич, как вам у нас?

– Да кисловато у вас, братан, – попытался сделать строгое лицо Прямой. Он хотел разозлиться, но почему-то это никак не выходило, и рот его, того и гляди, готов был растянуться в глупой ухмылке. Он стиснул зубы, но глазами все равно невольно улыбнулся и пошутил: – С какого возраста в вашу кодлу принимают? После семилетки? Или надо школу рабочей молодежи окончить?

– У нас, Сергей Григорьевич, – наставительно ответил юноша, – все согласно устава и правил внутреннего распорядка. Нарушений – ни-ни!

– Ну что, Охотник, – спросил Кабан у парнишки, – в сортир-то его можно или так пускай?

– Нехай идет. Кто портки ему стирать будет?

«Дела! – подивился Прямой. – Значит юный Охотник тут важная фигура? Ну ладно, будет время – и с ним потолкуем».

Отстегнутый от Кабана, он зашел в ветхую уборную, в которой, однако же, было идеально чисто. «Работают здешние шныри!» – отметил он с удовлетворением. Он не торопился, да и Кабану за дверью спешить было некуда. Вдруг явственно донесся шум приближающегося автомобиля.

– Эй, быстро наружу! – зашипел в дверь Кабан.

– Нет, пусть уж теперь сидит, – запретил Охотник, – заметить могут, близко уже.

Прямой приник к щели в стене и увидел, что к воротам подкатил ментовский желто-канареечный УАЗик. Охотник уже выходил на встречу, а только что сидевшие на скамейке парни с «кипарисами» словно растворились во дворе. Однако взамен появился некто новый в военной форме – фуражке с зеленым околышком, погонами прапорщика и штатной кобурой на портупее. Он лениво маячил за спиной у Охотника, а тот что-то спокойно объяснял двум, подошедшим к воротам рослым ментам. У самой машины стояло еще двое с укороченными АКМ-ами. Серьезная, однако, команда. Двое у ворот настойчиво пытались войти, но Охотник незыблемо стоял у них на пути: он был спокоен, вежлив и непреклонен. Менты потолкались еще пару минут, помахали руками и убрались, обдав Охотника сизым вонючим выхлопным дымком УАЗика.

Кабан тут же вломился в сортир, выдернул Прямого наружу и защелкнул замок браслета.

– Вот ведь оказия, – ворчал он, – и откуда здесь менты? Не должно их тут быть.

– Чего кипешуешься? – спросил Прямой. – Это ж ваши смежники, товарищи по оружию?

– Всяко бывает… – начал Кабан, но одернулся, – Тебе-то что, твое дело арестантское. Лады?

Они наскоро позавтракали, запив сухие печенюшки стаканом растворимого кофе. Кабан был серьезен, собран и молчалив. Он что-то выискивал во всех углах комнаты и складывал в большую пятнистую сумку-трансформер. Занавески были откинуты, и Прямой видел, что во дворе тоже суматоха, и в ней задействованы все знакомые персонажи, включая прапорщика плюс еще двое-трое незнакомых людей в камуфляже. Откуда-то, наверное, из дальнего сарая, был выкачен знакомый обшарпанный «каблучок», и в него сообща закидывали какое-то оборудование, сумки, узлы, свертки. Руководил всем Охотник. «Да, он тут, действительно, шишка!» – еще раз подивился Прямой. Опять донесся шум мотора и вскоре появился черный джип – «Чероки» с тонированными стеклами. Ворота для него тут же открыли. С водительского места выскочил следователь Генрих Семенович и о чем-то заспорил с Охотником. «Нет, – отметил Прямой, – есть все-таки и над нашим юнцом начальники». Генрих Семенович отдал несколько коротких команд, так что все забегали еще быстрее, а сам вскочил на крыльцо. Через секунду он уже был в комнате и, поздоровавшись, сделал несколько нервных кругов вокруг пленника, потом махнул Кабану, чтобы тот вышел.

– Ладно, – сказал он присев напротив Прямого, – ситуация меняется и, надо отметить, не в лучшую сторону. У нас экстренная эвакуация.