Мама, радостно взвизгнув, опрометью бросилась в коридор и повисла на папе, я терпеливо пристроился позади. Потом дошла очередь и до меня. Привстав на цыпочки, я вдохнул знакомый запах трубочного табака и подивился отсутствию привычной седины в бороде.

Оторвавшись, рассмотрел внимательнее. Папа молод, бодр, элегантен и окружен каким-то нездешним флером, слегка выпадая из советского антуража. Пожалуй, выражением глаз: сквозь радость встречи и облегчения от окончания дороги просвечивают легкое недоумение и какая-то светлая тоска по мельком увиденному, как у мальчонки-подпаска, издали посмотревшего на игры приехавших в имение на лето барчуков, – ему в эту сказку попасть не светит при любом раскладе.

Память выбрасывает на поверхность строки: «В глазах оленей призрачных горит, как дальний свет, та дикая Америка, которой больше нет». Ну нет и нет…

Я еще раз взглянул отцу в глаза и принял на себя еще один долг, которым так часто пренебрегал там. А для начала пусть испытает радость от дарения подарков любимым.

– Пап, пап! Мы по тебе скучали! Мама так вовсе места себе не находила – видишь, как меня в сердцах шлепнула? Признавайся, что ты нам привез?!

Папа, смеясь, обнимает нас вместе, потом пытается провести медицинский осмотр прямо в коридоре.

– Да все в порядке уже, – уклоняюсь я. – Все прошло, как с белых яблонь дым. Давай, сим-сим, открывайся, мама извелась вся!

– Да-да, – подключилась мама, нетерпеливо приплясывая, – иначе никакого ужина!

Папа обреченно потянул носом, потом начал, радостно блестя глазами, одаривать эксклюзивом. Ну да, по советским меркам – выше только звезды. Маме достались маленький флакончик какой-то туалетной воды, кусок ароматизированного мыла и что-то из предметов туалета. Она в ответ одарила папу восторженным поцелуем и с повизгиванием унеслась в комнату для примерки.

Мне же торжественно вручили брусок двухкассетного магнитофона, десять 60-минутных кассет «Super chrome», кассету для чистки головки, футболку с трилистником «Адидаса» и пять одноразовых шариковых авторучек «Bic».

– У-у-у, здоровски! Спасибо, пап, – старательно изобразил я восторг – практики лицедейства у меня в последние дни было предостаточно. – Ого, израильская! – Я указал на синюю шестиугольную звезду на этикетке футболки.

– Хм, – папа с сомнением посмотрел на политически неблагонадежную полоску ткани, – не заметил. Спороть бы ее надо…

– Зачем?

– Скажут, что экономически поддерживаем противника.

– Ага, туалетную воду от страны – члена НАТО можно, а футболку из Израиля – нет?

– Эх, Дюш, кто может знать заранее, что этим дубам в голову придет? На твою детскую демагогию всегда найдется демагог с тридцатилетним стажем, который со ссылками на Маркса с Лениным как дважды два докажет, что ты – враг народа и сионистский диверсант, да так ловко, что и сам в это поверишь.

– Ничего у меня не детская демагогия, а самая что ни на есть настоящая… Спарывать?

Папа еще раз взвесил на чутких внутренних весах все обстоятельства и махнул рукой:

– Оставляй. Только никому не хвастай, тогда можно будет сказать, что не обратили внимания.

– О’кей. А себе что взял?

– Да ничего. Что там брать-то на эти недельные командировочные? Да еще подарки для работников ЦК надо было купить, а то в следующий раз на конгресс могут и не послать… Хорошо хоть им немного надо, тех же авторучек «Bic» вязанку да шоколадку начальнице.

– Занес уже?

– Угу, сегодня прямо из аэропорта туда и заехал. Прошелся по кабинетам, поулыбался, раздал да выклянчил у теток проездной на самолет до Ленинграда, а то бы только завтра поездом приехал. Со Старой площадью надо дружить…