Пан Нелюбович, при всей антипатии лёгкого кавалериста к тяжёлому, осознавал, что один коронный гусар в былые времена стоил двух конных московитов, а в нынешнее время – даже и трёх. Решив на всякий случай, что неизвестных противников не меньше трёх сотен, ротмистр приказал готовиться к обороне.

У Дорогобужа уже давно не было толкового воеводы. К тому же они постоянно менялись и были больше озабочены сбором податей для государя (Димитрия ли, Василия, уже никто толком не понимал) и «кормовых» денег, так что следить за сохранностью деревянных стен и башен было недосуг.

Стоило ли удивляться, что две из пяти имевшихся башен перекосились, в стенах брёвна не просто сгнили, а высыпались, а главные ворота держались на двух петлях вместо четырёх?

Подчинённые с явной неохотой отправились сгонять местное население на укрепление стен и башен.

Разумеется, брёвен в запасе не было, ехать в лес дорогобужские обыватели не желали – мол, коней нет, топоры поломаны, да и страшно!

С большой руганью, угрозами и посулами, удалось разобрать несколько пустующих домов и бесхозных сараев, чтобы хоть как-то залатать самые неприглядные прорехи. Ну, понятное дело, привели в порядок ворота – с первого раза не высадят, а если подтянут артиллерию, то будет уже неважно. Но откуда там артиллерия?

За трое суток, что шёл ремонт, ротмистр не спал ни ночи и питался, почитай, одной лишь вудкой. И стоило ему сегодня сомкнуть веки, немного подремать, как прибежал посыльный и сообщил, что по южной дороге на город надвигаются вооружённые люди.

– Кто такие? Сколько? – отрывисто спросил ротмистр, спросонок не попадая ногой в сапог.

– Не знаю. Много, – осклабился посыльный.

Парень был из последнего набора, призванного в королевскую армию нынешней весной. Глуп, как старая затычка от бочки, но исполнителен.

– Пся крев, – сквозь зубы выругался пан Нелюбович.

Через несколько минут комендант города был уже у ворот. Убедившись, что врата заложены крепким брусом, поднялся наверх.

С надвратной башни, самой крепкой по сравнению с остальными, на которой была установлена единственная пушка, виднелась приближающая толпа.

Ротмистр, в который раз пожалев, что зрение уже не то, что в юности, принялся всматриваться в столб пыли, сквозь которую начали проступать отдельные фигуры.

Когда до наступавших оставалось саженей сто, можно было разобрать, что на город наступает не войско, а толпа мужиков, вооружённая чем попало: косами, насаженными на черенки вертикально, вилами, топорами. Кое у кого из мужиков было дреколье, а двое или трое тащили неподъёмные пищали. Сверху не было видно, но похоже, что фитильные, как бы не времён Иоанна Грозного. Ни штурмовых лестниц, ни шестов не наблюдалось.

– Курва! – проникновенно сказал ротмистр.

Два пожилых жолнера, таращившиеся на толпу, с непониманием уставились на начальника. Это он от злости или от восхищения?

А ротмистр ругался от недоумения. Если быдло собралось атаковать Дорогобуж, то это просто смешно. На толпу мужиков не нужны все его силы, будет достаточно десятка два верховых с нагайками. Но всё-таки, на всякий случай, он кивнул подчинённым на пушку.

– Заряжай.

– Уже готово, пан ротмистр, – сообщил один из солдат, смысливший в артиллерии.

Пан Велислав уловил краем глаза чёрную точку. Со стороны русских к городу летела какая-то странная птица.

Она резко поднялась вверх, а потом так же резко пошла вниз, облетела вокруг привратной башни. Местные пернатые – вороны, галки и даже голуби с воробьями, очевидно, приняли птицу за ястреба и дружно кинулись атаковать старого врага, но, не долетев до него саженей пять, резко разлетелись в стороны.