«И что со всем этим делать?» – задумался Демин, а потом успокоился, решив показать это сведущим святым отцам. Ежели скажут, что нужно вернуть владельцу – так он и сделает, а нет, так и самим пригодится, для благого дела.

Свешников как-то говорил, что для выкупа из татарского плена великого князя Василия во всех русских церквях были собраны и перелиты серебряные сосуды. А тут не какого-то князя выкупать, а за свободу сражаться!

О, упомяни Свешникова, и тот сразу нарисуется собственной персоной.

– Пойдём, что покажу, – поманил учёный.

Он подвёл Дёмина к одной из телег, мимо которой подполковник равнодушно прошагал чуть раньше, и отдёрнул рогожу.

Взору гостей из будущего представился приличного размера сундучок, окованный железом. Ну, а чтобы вскрыть его – пришлось бы повозиться с увесистым замком, должно быть, прародителем всех амбарных.

– Думаешь, что-то ценное? – заинтересованно протянул Дёмин.

– Вряд ли бы на рухлядь какую такой замок присобачили. Надо Воднева кликнуть – пущай вскроет.

Вызвали Игоря. Тот присел на корточки перед сундуком, задумчиво оглядел замок, вздохнул, сбегал за инструментом, поковырялся какой-то шпилькой минут десять, а потом с торжествующим видом поднял металлическую дужку и открыл «сейф».

– Вуаля!

Увидев содержимое сундучка, спецназовцы дружно присвистнули. Тот был доверху набит серебряными монетами.

– Талеры, – с выдохом произнёс Павленко, мимо которого такое событие пройти не могло.

– Ефимки, – поправил историк. – А полное название «Йоахмстальгульденгрошены». Талерами их в Европе называли. А мы – ефимками. Получали за товары монетами, а потом чеканили из них копеечки.

– А что, у нас только чешуйки были? – хмыкнул Павленко. – Это ж заколебёшься деньги считать!

– Ну, что делать. Рубли только при Петре появились. Вот их как раз из талеров и чеканили. Алексей Михайлович попытался крупные монеты в ход пустить – не получилось. Хорошо поляки кого-то пограбили.

– Тогда реквизируем деньги в свою пользу, – объявил Дёмин.

Тут как раз подоспел Морошкин.

– Товарищ воевода, разрешите доложить.

– Разрешаю.

– У нас следующие потери: среди стрельцов трое двухсотых, четверо трёхсотых – один крайне тяжёлый. Разрешите прибегнуть к медицинскому чемоданчику?

Подполковник кивнул.

– Действуй, войник. Трофейную команду организовал?

– Так точно. Заодно и похоронную – негоже тела просто так на дороге бросать. И да, товарищ воевода, тут насчёт пленных кое-что любопытное выяснилось. Тебе надо бы потолковать кое с кем.

– Ладно, пошли, потолкуем. Посмотрю, что за птица такая, ради общения с которой дёргают целого подпол… то есть воеводу, – поправился Дёмин.

Важная птица была облачена в панцирь, поверх которого стелился белоснежный (что удивительно!) кружевной воротник, в широкие штаны, смахивающие на извращённый вариант галифе, и имела на удивление нагло-спокойное лицо.

– Барон Курт фон Ноймарк, – представился он.

Барон говорил по-русски с едва заметным акцентом.

– Слушаю вас, – ответил Дёмин, придав лицу надменное выражение.

– Надеюсь, я имею дело с дворянином? – поинтересовался барон. – С европейским дворянином? – уточнил он.

Напустив на себя гордый вид, Дёмин ответил:

– Наш род из владетелей сербских.

– Герцог Дундич, – воспрянул барон. – Я хочу предложить вам свою шпагу. Свою, а также шпаги своих людей.

Такого поворота подполковник не ожидал. Вчерашние враги просятся на службу? Хотя – почему нет?

– Сколько у вас людей?

– В обозе нас было двадцать человек. Ну, теперь уже меньше, – слегка улыбнулся барон. – Но за десять человек я ручаюсь. Кроме того, под Смоленском у нас есть товарищи – ещё человек сто. Наш контракт с польским королём закончился позавчера. Признаться, я хотел по минованию расчётов вернуться домой.