– Пайдем с нами, каньяк пить будем, красиво гулять будем! – С наглой усмешкой широкоплечий сын гор в яркой рубашке ловил руку отбивающейся девушки.

– Отстаньте! Никуда мы с вами не пойдем!

Вторая девушка крепко вцепилась в другую руку подруги.

– Пайдешь! Куда ты денешься! – не унимался тот.

Петров криво улыбнулся:

– Пойдем, поговорим по душам…

Скоков кивнул. Они подошли ближе.

– Тебя где учили так знакомиться, чмо? – прищурившись, спросил Петров. – А ну отпусти девчонок! Ты же не у себя дома. А в гостях так себя не ведут!

Тот удивлённо повернулся на голос, осклабился, обнажив крупные зубы.

– Ми тут дома. Это ты в гостях! Проходи мимо… Чмо…

– Слюшай, солдат, – лениво процедил сквозь зубы другой «кавалер» с короткой стрижкой. – Ми студэнты. А тэбе раз не хватило ума откупиться, иди дальше служить! – Он отсылающим жестом волосатой руки показал Петрову направление движения, в котором ему следовало двигаться.

– Девчонок отпустили! – вмешался, набычившись, Скоков. – Быстро!

– Зачэм лезэте не в свое дэло? – сказал третий кавказец с неожиданной на юном лице редкой еще бородой. И зашел сбоку.

Стая привычно начала обступать десантников полукругом.

– Послушай, если бы мы с другом приехали к вам в республику и начали ваших девушек за руки таскать, вы бы не лезли? – спросил Петров, уже чувствуя, что разговором дело не кончится, и оглядываясь.

Скоков прищурился и кивнул.

– Наши девушки не биляди, – изрёк коротко стриженный джигит, многозначительно подняв к небу указательный палец. – Поэтому их никто не таскает! И вы у нас как овцы тихие…

Любят представители южных народов поговорить, тем более когда их много и есть одобряющие каждое слово слушатели из числа земляков. Но сейчас закончить свою красивую и назидательную речь стриженый джигит не успел. Петров коротко ударил оратора в челюсть, зубы лязгнули, по подбородку побежала тонкая струйка крови, он отлетел в сторону, схватился за лицо, с изумлением уставился на окровавленную ладонь.

– Ти на кого ударил?! Я тебя без соли есть буду! Валы их, братья!

Они бросились всем скопом, Скоков успел сбить первого, а потом завертелась злая бессмысленная карусель, в которой трудно разобраться. Борцовским приемом Петрова бросили на землю и забили бы ногами, если бы не подскочивший Скоков, который отмахивался, как разъяренный медведь, пока товарищ не поднялся на ноги. Если бы у десантников были автоматы с примкнутыми штыками, схватка закончилась бы по-другому, а скорей всего – вообще бы не началась. Но автоматов не было, были только девятнадцатилетние мальчишки – вдвоем против восьми своих сверстников, более злых, отмороженных и жестоких.

Коротко стриженный схватил палку и принялся гвоздить ею, как двуручным мечом, бородатый поднял камень, а «оратор» с разбитыми губами извлек из кармана нож. Удары сыпались со всех сторон, рука у Петрова обвисла, взмахи ножа приходились все ближе, дело принимало нехороший оборот…

– Десантура, ко мне! Десантура! – отчаянно закричал Скоков.

По соседней аллее шли три парня из первой роты, они сквозь кусты бросились на крик. Положение резко изменилось: кавказцы разлетелись в стороны, как кегли, и тут же бросились наутек.

– Отходим, быстро! – закричал Скоков.

Десантники побежали к выходу из парка. У ворот перешли на шаг.

– А зачем мы убегали? – тяжело дыша, спросил Петров. – Что мы плохого сделали?

– Избили гостей города, вот что! – сказал Виталик по прозвищу Слон, облизывая разбитые костяшки кулака. – Я, кажется, одному челюсть сломал. А остальное придумают: руки-ноги поломали, искалечили… Ладно, орлы, расходимся, мы не виделись, никому рога не отшибали. Бывайте!