Роману очень захотелось спросить женщину, не занимался ли ее супруг черной икрой. Уж так показалось правдоподобно придуманное жизнеописание. Однако Рожков закончил снимать и двинулся к выходу, по пути выпив еще бокал чего-то темно-красного и закусив колбасой.

Старичок, который должен был передать уникальные кадры в Госфильмофонд, встретил Апрелева в дверях.

– Я уже начал беспокоиться, что вы не приедете. Вас как зовут, молодой человек?

– Роман. А вы, если не ошибаюсь, Уваров Тарас…

– Михайлович. Пройдемте сюда. В общем, дело так…

– Подождите, сейчас оператор настроится. Тогда начнем.

Наконец Рожков дал добро:

– Можно.

– Тарас Михайлович, расскажите, что же произошло на Мамаевом кургане.

– Мы, как вы видели, стояли на самом верху этого святого для каждого сталинградца, для каждого россиянина и вообще каждого человека места, у самого монумента. В тот момент на этой площадке больше никого не было. Милиция никого туда не пускала. Мы стали делать коллективный снимок. Фотограф нас выстроил. Столик с кассетами был у нас за спиной. Когда нас щелкнули, мы спустились с барьерчика. Может, с минуту еще шутили о чем-то. А потом я глянул на столик – он был пуст. Ящичек с пленками пропал. Все, кто фотографировался, были тут. Милиционеры уверяли, что к нам никто не поднимался. Площадку оцепили, но ничего не нашли. Если кто-то и пробрался, то, наверно, у него было какое-то служебное положение, что он мог пройти и его не задержали.

– Тарас Михайлович, а какова стоимость пропажи?

– Роман, ну я вам так скажу. Есть коммерческая цена у всякой вещи, да? Я в этом не специалист. Могу лишь сказать, что эти фильмы стоят очень и очень дорого. Но есть ведь стоимость, которая не измеряется деньгами. Понимаете, о чем я? Там кино, снятое Мейерхольдом. Эти кадры бесценны. Это наше достояние.

Апрелев услышал те слова, которые были необходимы для сюжета. Он еще попросил скинуть на флэшку то фото, из-за которого кража вообще оказалась возможной. Уваров согласился, но по его лицу было видно, что уступает он исключительно в силу собственной воспитанности, а не из большого желания обнародовать эту фотографию.

После этого направились в ГУВД. Какой-то майор рассказал свое видение ситуации. Все возможное делается, ресурсы задействованы, рука на пульсе, следователи ведут оперативно-розыскные мероприятия.

В студии Роман быстро отписал рекламный текст и отдал его менеджерам на согласование. Закадровый текст материала о пропавших кинолентах тоже родился легко. Пока редактор вычитывал его, журналист сел за свободный просмотровый монитор и вставил кассету с записью от 9 мая. Все именно так, как описал Уваров. Вот микрофонная стойка, вот стол с реликвиями. На вершине кургана семеро человек. Стоп-кадр. Народ, и в самом деле, наверх не пускают. Апрелев несколько раз перемотал пленку, останавливаясь на общих планах нужного ракурса. Потом вставил в системный блок флэш-карту и стал разглядывать фото. Стол, должно быть, у них за спиной. На заднем плане, вроде, никого не видно. Роман увеличил изображение, всматриваясь в детали.

– Все нормально, Ром, можешь идти начитывать, – редактор положил перед ним лист с распечатанным текстом.

– Фабиан, смотри. Видишь сзади, вот за этим лысым, как будто кусок чьей-то головы?

– Похоже.

– Может, это и есть вор?

– Слушай, отлично! Вор не вор. Вставь это в текст. Типа это наше журналистское расследование. Менты, конечно, тоже уже заметили это. Но твой майор там ничего путного не сказал – у людей в погонах, знаешь, свой, птичий язык. И в конце добавь, что ЦТВ будет следить за развитием… Нет, лучше скажи, что мы ведем собственное расследование. Это зрителей цепляет!