И Козлов снова засмеялся.

– Так вот, ты этого товарища и тех, кого он приведет, должен будешь сопровождать по маршруту, который только он знает и тебе назовет.

Потом помолчал:

– И ты должен их безопасность обеспечивать всеми силами и способами, Петр.

Снова помолчал:

– Дело, надо полагать, опасное, поэтому не исключено, что… не вернутся они… Сам понимаешь – война. И это ты тоже должен иметь в виду. И то имей в виду, что, возможно, кто-то по их следам отправится в твою сторону, понимаешь? Я про то, что следом за ними могут пойти немцы. Они сейчас создают спецгруппы для борьбы с партизанами. Называются «каратели». Зверье туда понабрали всякое: тех, кто в плен сдался, кулаков, уголовников, ну и тому подобную злобную шваль! Но местность они хорошо знают, и в крайнем случае для скорости могут и на грузовиках перемещаться. Это ты тоже имей в виду и людям разъясняй. Мы, конечно, можем и приказать, но, сам понимаешь…

Козлов как-то неопределенно повел рукой в воздухе.

– В такое время с близкими разлучаться тяжелее: никто не знает, что будет через день, через два, а то и через пару часов. Так что всех, кто не может принимать активного участия в боевых действиях, надо переводить в безопасное место.

И снова замолчал ненадолго, потом сказал, стараясь говорить мягче:

– Не обижайся, что сказано тебе немного, а будет сказано еще меньше, но дело это важнейшее. О нем, чтобы ты знал…

Козлов запнулся.

Продолжил, понизив голос:

– Так тебе скажу, что, возможно, сам товарищ Сталин это задание дал.

Потом, после недолгого молчания, спросил:

– Мать-то с сестрой в селе остались?

Миронов не сразу понял, что речь идет о его маме и старшей сестре, потом кивнул:

– В селе.

– Ты вот что, Миронов, – Козлов задумался, потом продолжил: – Даю тебе полчаса – напиши-ка маме письмецо, но так хитро пиши, чтобы чужим непонятно было, что это от тебя, но чтобы она это сразу поняла, с первой буквы. С этим письмом верные люди пойдут в село и переправят ее туда же, куда твоих стариков и детей отправят.

И, увидев недоумение на лице Миронова, пояснил:

– Ты, в самом деле, думаешь, что немцам никто не скажет, чья она мама? Немцы, брат, шутить не будут, сам понимаешь. Так что место ей в лесу, так и напиши, чтобы и не вздумала возражать, я и так лучшими людьми рискую для этого случая.

Еще немного помолчал, будто взвешивая «за» и «против», потом все-таки сказал:

– Сестру-то, думаешь, не тронут, если муж ее полицай?

Миронова после этих слов будто кипятком окатило, а Козлов продолжил как ни в чем не бывало:

– Поначалу подумали, что это он по твоему заданию в полицаи пошел, а потом смотрим: гад он настоящий, кого хочешь продаст, если выгоду увидит. Смотри, Петя, может, и сестру с племяшами увести в лес?

О маме и сестре Миронов узнал совсем недавно: люди, посланные на разведку, сообщили, что встретили дальнего родственника, а уж от него и узнали новости о семье командира. Они и о сестрином муже полицае сказали как-то невнятно, вроде слышали, а вроде и не слышали.

Ну, а теперь все стало ясно. Дмитро, пришедший с Волыни сразу после Гражданской, долго жил бобылем, присматривался, а потом посватался к сестре Елене, Ёлочке. Жили вроде, как все, ребятишек родили, а вот, поди ж ты, как человек меняться может. Детишек жалко, Марека и Зосю.

Миронов зло сплюнул.

Козлов шагал, будто ничего не видел, не слышал.

Человек от него появился через три дня, и пароль произнес без смеха, без улыбки. Пожав руку, осмотрелся, предложил:

– Пойдем-ка, проверим твои дозоры.

Оставить свой заплечный мешок отказался, только взглядом мазнул как-то странно.