Там я уселась и принялась размышлять о своей нелегкой доле.

Тревожность взяла надо мной верх. В голове рисовались неприглядные картины того, как я добираюсь до Нианоры пешком с узелком на плечах.

Выпрашиваю гроши, у трактиров пою жалобные песенки за медяки. А посреди темного леса на меня нападают разбойники и подвешивают на дереве вверх ногами.

Впрочем, кажется, в Эленвейле нет разбойников. Законы тут суровые, правосудие работает быстро.

Чтобы отвлечься, я принялась изучать гостей и гадать о роде их занятий.

До чего удивительно! Вот я здесь, в чужом мире, где все по-другому. Одно дело разглядывать фэнтезийные картинки в интернете, а другое – самой стать частью этой картинки.

Люди тут выглядят иначе. И дело даже не в том, что они живут, как жили мы двести-триста лет назад, и одеты в причудливые костюмы.

У них другие осанки, другие жесты. Они никуда не спешат. Все делают не торопясь, с толком, с расстановкой.

У эленвейлцев другие лица. Более простодушные, более открытые. Бесхитростные, что ли! На них нет гримасы озабоченности и тревожности, что намертво приросла к лицам жителей земных мегаполисов двадцать первого века. И улыбаются они более искренне, от души.

И ведь наверняка есть среди этих странных людей в зале те, кто владеет магией!

Например, вон тот...

Мое внимание привлек высокий пожилой мужчина напротив. Он с мрачным видом сидел перед бутылкой вина и крутил бокал в длинных сухих пальцах. На пальцах сверкали перстни, на жилистом запястье под манжетой чернела татуировка змеи.

Мужчина был лыс и имел хищный профиль стервятника. На подбородке у него торчала смешная борода пучком. Лет ему было пятьдесят-шестьдесят. С его узких плеч ниспадал черный плащ, расшитый орнаментом, похожим на арабскую вязь. Но под плащом виднелся обычный городской костюм. Плащ намекал, что господин прибыл из-за моря, откуда-то из южных колоний Эленвейла.

Не исключено, что он колдун. Вид у него весьма необычный, и денежки водятся. Он рассчитался за вино крупной золотой монетой, а кошелек его имел приятно округлые очертания.

Возле лысого господина на скамье лежал кожаный мешочек, затянутый красным шнуром. Время от времени господин опускал руку и касался мешка, словно проверяя его наличие.

Необычный гость заинтересовал не только меня. Мой недавний знакомец, плутоватый парнишка, теперь терся у стойки. Его глаза так и ощупывали постояльцев, а взгляд делался острым и хитрым, когда те доставали денежки. Чаще всего он поглядывал на лысого в плаще.

Я посмотрела на следующий стол и встрепенулась.

Там сидел молодой мужчина в коричневом, наглухо застегнутом костюме. У мужчины было выразительное, энергичное лицо. Крепкий подбородок, умный, ироничный взгляд, рот упрямца и задиры. На худых щеках темнела щетина – в долгом путешествии мужчина не нашел возможности побриться.

Несмотря на дорожную небрежность, он был красив строгой, мужской красотой. Он поднял черноволосую голову и пытливо глянул на меня.

Я тут же покраснела и с трудом подавила желание прыснуть от смеха. Есть у меня такая дурацкая реакция: при виде симпатичного парня я начинаю хихикать, как дурочка, а если он со мной заговорит, несу чушь.

Потом вспоминаю разговор с мучительным стыдом и ругаю себя во все корки.

Мужчина изучал меня столь же пристально, как и я его. Его взгляд стал строгим и задумчивым, а густые брови сдвинулись.

Когда я осознала неловкость такой игры в гляделки, поскорей опустила взгляд, взяла кружку с остывающем чаем и сделала глоток. Горьковатый напиток, заваренный с травами, вернул ясность мыслей.

Я вспомнила о своей беде и начала строить планы.