И нечего мне врать про всяческих немецких вояк, которым жены перед дальними походами выдавали рогатые шлемы, ловких византийских императорах, французских ходоках-королях, припутывая сюда мифического древнего грека-вуайериста! Византийцы с французами известные аморалы, их похождения можно даже и не обсуждать, а вот остальные…

Грек вовсе женат не был, не вовремя просто подсунулся к обнаженной богине Артемиде, за это его и заоленили, наградив здоровенными рогами. При чем здесь супружеская измена?

А чтобы здравомыслящий и обстоятельный немец от молодой жены куда-то уперся, не заперев ее легкодоступное без мужа место на надежнейший немецкий замок, встроенный в суперкачественный и лучший в мире немецкий пояс верности, я просто не верю.

Придешь из длительного похода, а тут уже у супруги новые детки нарожались! Этот вылитый фон Генгебах, не пошедший в поход, этот копия фон Беннигсен, вернувшийся раньше всех из-за ранения, а девчушка косит точь-в-точь, как наш богобоязненный пастор Гот. О майн Готт!

А с пояском – кругом надежность! Все легкодоступные ранее места защищены замечательной сталью! Попилит-попилит какой-нибудь Мюллер-Мазох, да и плюнет, поняв всю безуспешность своих попыток дорваться до бесплатного. А сам фон Цеппелин, видя, что здесь он столкнулся с немецкой работой, лишь разведет руками – без ключа это не открывается!

Что-то меня какая-то дикая злоба берет при обдумывании этой сомнительной темы. Может тоже в походе начал какими-то нехорошими шишками обрастать?!

Уймись, уймись ревнивец-дурашка! Жена тебя любит, вдобавок она сейчас беременна…

Ничему это не мешает!!! Захочет – враз изловчится!

– Володь, ты чего это за голову взялся? И перекосило как-то всего? Тебе не плохо?

Я бросил ощупывать глупую головушку, на которой и положенных-то шишек никаких не сыщешь, и ответил:

– Мне хорошо. С побратимами, в чистоте и тишине, мне очень хорошо. Глупые мысли донимают, на Капитолину глядючи!

Побратимы захохотали.

– А ведь он взревновал!

– Я тоже, как про брошенную на лесопилке Елену вспоминаю, аж переворачивается во мне все! Столько там купчиков и приказчиков всяких смазливеньких за досками каждый день наезжает!

– А во Франции эти швали-шевалье такие обходительные да ловкие, аж дух перехватывает! И золота для заманивания честных девиц в свои сети не жалеют! По пятнадцать златников зараз с улыбкой отдают! Манилы иностранные! И такие молодые… Одно слово – сволочи!

Поняв, что не я один тут этой дурью маюсь, успокоился, и мы продолжили дальше.

Сообщили Матвею о предстоящем церковном разводе у Богуслава после обедни. Затем я спросил, встанет ли один мой побратим-ушкуйник в случае чего за моего другого побратима-боярина на Божьем Суде против бойца от бояр Нездиничей, и получил положительный ответ. Тут зашел Венцеслав и позвал нашего убийцу на задний двор потренироваться бою на саблях, и молодые, над чем-то хохоча, удалились.

– Знаешь, Володь, я вот вроде никогда труса не праздновал, но завидев такой порхающий кинжал возле собственного носа, тоже бы шмыгнул в ближайший проулок!

– Да и я бы не отстал, ох не отстал!

И два матерых храбреца развеселились не меньше молодежи.

– Слав, а чего ж твои дружинники своего бывшего ратника в Елисее не признали? Подошли бы по-свойски, так мол и так, браток, обнищали дескать совсем, подкинуть бы монеты надо.

– Так некому узнавать то! У Мономаха лучшая дружина на Руси, и сам он в полной силе. Очень хорош его нынешний воевода Ратибор, я сам его всему, что знаю, обучил. Захотел бы Владимир, князем Киевским сейчас сел, а не Переславским сидельцем! Да не захотел он, вишь, с родней воевать, терпеть не может бойни русских против русских.