– Вообще-то я шел домой, когда услышал выстрелы, я знал, что это оружие экзорцистов, оно совершенно особое по звуку, – вот и решил посмотреть, что происходит.

– Впрочем, как и мы…

– Да, сегодняшний вечер выдался на редкость интересным. Джентельмены, я предлагаю поспешить на вокзал, уже половина двенадцатого, – поднялся со своего места Джером. Мы с Джорджиа последовали его примеру. Он аккуратно, стараясь не разбудить своего фамильяра, взял Элизабет на руки. В этот момент в его глазах отразилась бесконечная любовь и забота. Джорджиа устроил Кусаку у себя за пазухой. Когда мы выходили, Джером попытался расплатиться с Альфредом, но трактирщик наотрез отказался брать хоть какие-нибудь деньги.

– Скорая, что везете?

– Похоже, на нарушняк.

Этим фамильярным словом на врачебном жаргоне обозначался диагноз острого нарушения мозгового кровообращения (сокращенно ОНМК). А значит, доктором, который будет принимать этого больного, будет нейропат, то есть я. Нетрудно было догадаться, что я снова оказался в приемном покое. Несмотря на мое прошлое фиаско с той эльфийкой, меня снова отправили дежурить сюда, правда, из отпуска вышел доктор, которому по идее полагалось курировать мою работу. Но госпожа Шендер не спешила оказывать помощь молодому мейстеру. Утром она посмотрела на то, как я принимаю больных, и сказала, что я вполне могу справиться и без нее. А если будет что-то сложное, то я всегда могу связаться с ней. Поэтому первые полдня я провел в полном одиночестве в приемном покое, принимая и консультируя поступающих больных. Пока не было ничего сложного, в основном пожилые люди с возрастными заболеваниями головного мозга. Основной задачей было определить, куда положить такого пациента: либо в лекатерапевтическое отделение, либо к нам в нейропатологию. Оставляя меня, доктор Оксаре Шендер дала недвусмысленно понять, что подобной категории пациентов не очень рады в отделении, поэтому я должен буду всеми силами исключать нейропатологию, которая, без сомнения, всегда будет присутствовать у больных в таком пожилом возрасте. В свою очередь лекатерапевт, дежуривший в приемном отделении, занимал точно такую же позицию. Поэтому между нами разыгрывались целые словесные баталии о том, какая болезнь превалирует у данного старика или старушки и куда отправить его или ее лечиться. На первый взгляд это может показаться не очень правильно, ведь все-таки люди – это не мячики для пинг-понга, которых можно футболить от стенки к стенке. Но сюда вкрадывался целый ряд серьезных «но», которые представляли ситуацию в совершенно ином свете. Посудите сами, большая часть пожилых пациентов поступали в больницу по настоятельной рекомендации своих родственников, причем сами пациенты ни на что не жаловались. Но «заботливые» родственники настаивали на том, что им плохо и они просто скрывают от врачей свое состояние здоровья и врачи просто обязаны их госпитализировать. Те же старики, которые жили в одиночестве, наоборот, слишком активно жаловались врачу на свои болячки, иногда ситуация доходила до абсурда, когда у одного человека просто не оставалось органов, которые бы не болели. Дело в том, что для такой категории граждан госпитализация в стационар была неким праздником, ведь здесь они были не одиноки среди других людей. Медперсонал в отделениях вынужден был заботиться о них, реагировать на все их просьбы и капризы. Но самое страшное, что постепенно приходило осознание того, что ты как врач ничего не можешь сделать для них, ведь нельзя обернуть вспять процесс старения, нельзя омолодить дряхлеющее тело и не придумали еще такой «чудо-таблетки», которая бы излечивала все болезни. Вот только что делать с конкретным человеком? Ведь когд-то этот дряхлеющий старик был ценным членом общества, он работал, может быть, даже таким же врачом, как и мы, он любил, переживал, воспитывал детей, а сейчас, состарившись, он оказался совершенно никому не нужным: ни обществу, ни своим потомкам, ни даже своим коллегам. От подобных мыслей на меня накатывала невообразимая тоска, не хотелось работать. Единственное, что придавало мне сил, так это осознание того, что я должен хоть как-то помогать этим бедным людям, ведь в конце концов поэтому я и решил стать врачом. Правда, поток этих благородных мыслей оборвался очень быстро, когда первая же старушка устроила скандал и пообещала пожаловаться на меня главврачу только за то, что она долго ждет результатов своих анализов, без которых я просто не могу положить ее в отделение. Ну, в конце концов, не я придумал эти правила, и не я же делаю эти анализы, всю свою работу я сделал: осмотрел ее, поставил диагноз, заполнил непомерно длинную медицинскую карту. Что еще ты от меня хочешь? Правда, вскоре, когда ее наконец-то отвезли в отделение, я решил, что глупо так заводиться из-за нее. В конце концов, она же просто не может адекватно оценить ситуацию из-за своего возраста и из-за кучи хронических болезней. Ну да ладно, сейчас надо было сконцентрироваться на новом больном, который, несомненно, нуждался в моей помощи, и нуждался по-настоящему.