- Скоро о чуде узнают…

- Разве это плохо? – в голосе Маски снова слышится насмешка.

- Не плохо. Но… сюда устремятся многие. Тысячи и тысячи. И город не способен будет всех вместить. А людей не только принять надо. Кормить. Успокаивать. Лечить… хватит ли на все чудес?

- Про чудеса не знаю. Надо расширять зону покрытия.

- Как?

- У меня нет глобального доступа. Нужен ключ. Но сугубо на уровне региона можно попробовать разобраться с установками. Если сбои функциональные, то перезагрузки хватит, чтобы получить отклик. Щит расширится. И людей уместиться больше.

Это продлит агонию.

- Что всегда удивляло в людях, так эта ваша готовность умирать. Причем порой добровольно…

Смех.

Там, внизу, смеются и поют. И рабы смешались со свободными людьми. Эта ночь стерла границы, но любая, самая длинная ночь, завершится. А при дневном свете все выглядит иначе. И люди вновь вспомнят, кто они есть…

- Верховный, - тихий голос Акти отвлек от мыслей. – Вас… ждут… вы просили напомнить, если вдруг… задумаетесь.

- Спасибо.

- Он тебя все еще боится, - Маска больше не говорил о будущем. Верховному даже показалось, что его незримый спутник сам пребывает в некоторой задумчивости, если не растерянности.

- Пускай. К страху я привык… но и вправду не стоит медлить. Эти в отличие от простых людей, все сумеют повернуть себе на пользу.

Верховный оглянулся.

Наверное, стоило бы принести богам жертву. Ему предлагали, а он отказался. И теперь, взглянув в каменные лики, ощутил укол совести. Нехорошо.

В другой раз.

Есть ли боги, нет ли… в другой раз.

Спуск показался совсем уж недолгим. Появилось даже глупое детское желание побежать, а то и вовсе перепрыгнуть через ступеньку, потому как быстрее же. Но Верховный заставил себя ступать неспешно.

Ждали.

Возвышался горой раб, который перестал быть рабом. Жалась к нему ивовой ветвью женщина, чье сияние чуть поблекло.

С другой стороны лестницы замерла знакомая фигура в доспехе.

Не Владыка Копий, но тот, кто, когда наступит срок, сменит его. И будет достоин своего отца.

- Акти, - Верховный указал на новых слуг. – Будь добр, проводи их в мои покои. И скажи, пусть накормят… а я пока…

Усталость возвращалась. Пусть Верховный и стал моложе, но только телом, а душа… душа ведь осталась прежней. А души тоже способны уставать.

- Как она? – спросил Верховный тихо.

- Утомилась, - ответил Ицтли, сняв шлем. – Эти рабы… опасны. Особенно женщина.

- Чем?

- У нее глаза жадные. И ей хочется, чтобы ей кланялись. Ей ведь уже кланялись.

- Было такое, - вспомнил Верховный.

- Ей понравилось. Она держала себя совсем не как рабыня… а тот, второй, исполнит все, что сказано.

- Наблюдательный, - Маска произнесла это с одобрением. – Но скажи, что опасности для тебя они не представляют.

Верховный повторил, но ему, кажется, не поверили.

К покоям Императрицы его сопровождали шестеро. Почетная охрана? Конвой? И у покоев его встретил Владыка Копий. Без брони, без шлема. Встрепанный и к удивлению – старый. Он подошел вплотную, наклонился, явно с трудом сдерживая желание коснуться маски. И Верховный сам его исполнил.

Снял…

Попытался.

- Не стоит, - предупредила Маска. – Установленная связь все еще требует непосредственного физического контакта.

- Золото… - Владыка копий провел по щеке. – Золото… ты смел. Или нагл стал? Еще год тому любого, кто осмелился бы примерить золотую маску, казнили бы… ты бы сам и казнил.

- Времена меняются, - Верховный ощутил это прикосновение, приглушенное, словно бы эхо. – И… я и сам не в восторге. Хочешь, я дам тебе? Только…

- Нет, - Владыка отступил. – Я не так глуп, Верховный. Я… слышал разные истории. Детские истории. О золотой маске, которая пожирает разум, если её надел не тот, кого она избрала. И раз уж избран ты… а даже эти идиоты из Совета не смогут оспорить сей факт, то тебе её и носить.