А я не понимаю, как поступить. Ведь он, возможно, прав. И дома действительно небезопасно. А зная себя, я в этой квартире одна спать не смогу.

Кусаю нервно губы.

– Только на пару дней.

– Там ванная, там спальня, – инструктирует меня Истомин, потом осекается и самодовольно хмыкает: – Да что я тебе рассказываю, ты вроде и так уже знаешь.

Покрываюсь краской стыда.

Роскошную квартирку Арса я помнила смутно. Но сейчас, когда вновь оказалась в ней, ассоциативная память начала услужливо подбрасывать горячие воспоминания. Как Истомин прижимал меня вот к этой стене, например, жадно целуя. Начав раздевать прямо с порога.

Жмурюсь, чтобы срочно прогнать эти кадры для взрослых из своей головы.

– Спасибо, разберусь, – небрежно отзываюсь я, не желая показывать Арсу эмоции, и сбрасываю обувь.

Прохожу в спальню. Арсений идёт вслед за мной. Водружает на пуфик в изножье кровати мою скромную дорожную сумку, куда я в спешке побросала свои вещи, всё только самое необходимое.

Сделав это, Истомин подходит к шкафу и изящным движением рук стягивает через голову футболку. Обнажая идеальный торс.

Мне в одно мгновение становится как-то слишком жарко.

– Эй, ты не мог бы где-нибудь в другом месте переодеться? – вежливо предлагаю я.

– Что? – Арсений медленно разворачивается и смотрит на меня, озадаченно сдвинув брови. Словно подобную просьбу ему приходится слышать впервые в жизни. И он не совсем понимает, что бы это могло означать.

– Я говорю, избавь меня от своего стриптиза, пожалуйста. Мне хватит на сегодня нервных потрясений.

– Поварешка, ты ничего не попутала? Вообще-то, это моя комната. Боишься истечь слюною – отвернись, – нагло заявляет он.

Я демонстративно смеюсь:

– Мне жаль тебя огорчать, Истомин, но ты не настолько прекрасен, каким себя считаешь. Причина, по которой я прошу тебя не оголяться передо мной, совершенно иная. И ограничивается только рамками приличий.

– Чем? – усмехается этот гад. – Что-то в прошлый раз, когда мы с тобой находились в этой комнате, тебя такие мелочи не смущали.

Снова невольно краснею.

– Я сильно перебрала в тот день и адски устала. Не обольщайся, поверь, в трезвом уме я бы вряд ли с тобой даже в один вагон метро зашла, не то что всё остальное.

Арсений скептически хмыкает:

– Да что ты говоришь.

И зачем-то подходит ко мне. Гипнотизируя своим бездонным взглядом. Я трусливо отступаю назад, панически соображая, что он задумал.

Его рука скользит по моей щеке, посылая по шее ворох горячих мурашек. Хлопаю ресницами, как отупевшая в одну секунду корова, растерянно глядя в два зелёных колодца.

Его лицо слишком близко. Как и обнажённый торс. Я чувствую жар, который исходит от его кожи.

Арс облизывает свои соблазнительные губы и с лёгкой хрипотцой произносит:

– Тебе было хорошо со мной, Э-ля. Я помню, как громко ты стонала.

Щеки обжигает огнём, сердце делает кульбит.

Но к счастью, мои мозги от такого переворота наконец-то встают на место.

Бью ладонью по его наглой клешне, отталкивая от своей щеки.

– Руки убрал!

Истомин негромко смеётся:

– Что, сейчас тоже опьянела, да?

– Какой же ты козёл! – злобно шиплю я.

Веселье пропадает из глаз Истомина, взгляд становится колючим.

– Выбирай выражения, Поварешка. У меня терпение-то не железное, – с угрозой в голосе произносит он.

– Ой, а что ты мне сделаешь? – фыркаю я. – Выгонишь ночью на улицу, спаситель хренов? Что ж, не удивлюсь. Я и так уже поняла, что с благородством у тебя дела обстоят весьма плачевно.

Вижу, как Арс закипает, и ловлю себя на том, что наблюдать за этим доставляет мне странное удовольствие.

– Не бойся, не выгоню, – с нажимом произносит он. – Но я знаю другой надёжный способ, как заткнуть рот чересчур разговорчивым цыпочкам вроде тебя.