Он думал о том, как быть дальше: в тягость никому оставаться не желал.

– Я буду тебя брить, буду мыть и всё, что необходимо! Только не возражай, не прогоняй, а расскажи, как это делать, – Ольга почувствовала мысли своего мужчины.

В скором времени за матерью также неожиданно и трагично отправился отчим, ко всему прочему оставив еще кучу проблем.

После судебных тяжб и дележа наследства с детьми отчима достался Максиму покосившийся от времени старый домик в деревне: стандартный пятистенок под двускатной шиферной крышей.

– Ничего, крыша над головой есть. Заведём курочек, козу. Живы будем – не помрем, как говорила моя бабушка. – Оптимизма женщине было не занимать.

– А, знаешь, Оля, я хочу сказать тебе спасибо, что постучалась ко мне в личку и написала тогда, в день нашего знакомства, «Привет». – Максим закопался в черные волосы Ольги, вдыхал до возбуждения знакомый аромат духов. – До тебя я не строил планов, жил тюленем, день прожил и то хорошо. А теперь хочу жить для тебя, ради тебя! И я сделаю всё, чтобы ты никогда ни о чём не пожалела.

Пока писал эти строки, стало известно о новом испытании: на разбитой дороге, к сожалению, Максим вылетел из коляски и поломал ногу аж в трех местах. Теперь слег на 4 месяца, а аппарат Елизарова всё это время будет служить неким арт объектом. Он справится, тем более у него мощная поддержка маленькой, хрупкой, счастливой женщины с короткой стрижкой черных волос.

Ветер.

Принародное обещание председателя дать новую лошадь Вениамин воспринял без энтузиазма. Он на свои деньги купил мотороллер «Муравей», на котором работал в своем хозяйстве до того момента, когда в деревню протянули газопровод и в каждом доме заработала газовая плита.

Запряженная в телегу лошадь пронеслась по пыльной деревенской дороге и, распугивая кур, замедлила ход у раскрашенных ромашками ворот. Вениамин осадил животное и крикнул в глубь двора.

– Тёть Кать, газ привёз. Принимай.

Мужчина спрыгнул с телеги, накинул вожжи на штакетник, сильными руками привычно поднял и понес на плече красный баллон с белой надписью на боку «пропан». Хозяйка засеменила навстречу в испачканном мукой фартуке.

– Вениамин Никитович, вот уважил. Спасибочки, дорогой, – затянула благодарственную песнь старая женщина.

– Опять ты за своё, тёть Кать. Да будет тебе. Это моя работа.

– Ну да, ну да. Я тут пирожки с яйцом и зелёным луком стряпаю. Зашёл бы, поел.

– Некогда. В другой раз.

Рождённый в многодетной семье и воспитанный в заботе о ближнем, он с честью несет родительскую мудрость: быть открытым людям и не делить их на плохих и хороших. Вениамин Никитич степенного, рассудительного нрава, пристрастия к сорокаградусной не имеет и бранным словом злоупотреблять не любитель. Земляки за это его и уважали, а ещё за честную работу газовика. При встречах и рукопожатиях в одних он видел неподдельное радушие, в других – неприкрытое заискивание, от которого его коробило.

– Вениамин Никитич, газ закончился. Как бы мне побыстрее поменять баллон? – не единожды он слышал подобное.

В те времена, когда из телевизора стареющий Леонид Ильич вещал об очередных успехах партии, газификация деревень и сел только ещё набирала обороты. И поэтому Вениамин развозил по домам пропан. Причём делал это своевременно, в соответствии с заявками, и всё равно находились недовольные, дескать, им приходится долго ждать, а он себя и родню обеспечивает в первую очередь.

В столь нужном жителям деревни деле ему помогала лошадь по кличке Ветер – конь статный, красивый, несмотря на деревенское происхождение. Ко всему прочему умный, без принуждения, ориентируясь на собственный навигатор, направлял оглобли на правильную дорогу. По команде «Склад» Ветер шел к каменному строению, в целях безопасности находящемуся на окраине деревни. Это было газовое хозяйство Вениамина, в котором он хранил пустые и полные баллоны. Изо дня в день Ветер служил своему хозяину, тянул телегу и получал любимые яблоко или морковку, пока однажды не случилось нечто невиданное, вызвавшее в деревенских жителях бурю негодования.