Не могла сказать мне правду?

Говорит, что я не позволял этого сделать?

Если хочешь говорить, то сделаешь это в любом случае…

Да хоть напишешь записку, сообщение.

Как часто мы общались сообщениями?

И она не нашла в себе сил, чтобы раскрыть правду?

Конечно, и я хорош…

Она права — между нами была пагубная страсть, которую я ошибочно принимал за любовь. Я не понимал, что твориться в её душе, и был влюблён в образ, который она искусно создала. Я был влюблён в Малинку, сладкую девочку, которой она казалась мне, но не видел запуганного убитого горем человека, скрывающегося за этой маской.

Могло ли у нас быть будущее?

Определённо нет.

Может ли оно быть сейчас?

Я уже ничего не знаю.

Голова идёт кругом, а мне хочется рвануть, отыскать Иру и заставить её продолжить говорить, но в ту же секунду перед глазами появляется наглая морда Царёва. Хочу кастрировать его, пройтись серпом по его месту, из которого никогда не вылупятся цыплята, отрезать причиндал, которым он творил свои грязные дела.

Руки сжимаются в кулаки.

Я готов поехать и разобраться с насильником, заглянуть ему в глаза и сказать всё, что я о нём думаю, но этого будет мало. Я хочу, чтобы он страдал, чтобы прочувствовал всё то, через что прошла Ира… Она не принимала участия в нашей игре. Она была всего лишь жертвой глупых обстоятельств, которые сложились против нас, пусть это и не умаляет её вины.

Ольга Дмитриевна выходит из дома и направляется в мою сторону. Выглядит женщина неважно и нервно прижимает к себе сумочку. Неужели Ира сорвалась на неё?

— Евгений Андреевич, Ирина сказала, что сегодня больше не нуждается в моих услугах. Так как наняли меня вы, я должна была уточнить у вас, так ли это? Я могу ехать домой?

— Да, Ольга Дмитриевна. Сегодня Вы можете быть свободны. С завтрашнего дня приступайте к работе, как и договаривались, — киваю я.

Хочу поскорее закрыться в кабинете и выпить что-то креплёное или закурить трубку. У меня руки давненько не тряслись так сильно, как сейчас. Голова идёт кругом, а няня не спешит уходить.

— Евгений Андреевич, есть кое-что ещё… Мне кажется, конечно, это не моё дело, но у меня сложилось такое впечатление, что была допущена ошибка при постановке диагноза вашему сыну. Я не доктор и не берусь утверждать, но я повидала немало детей со СМА. Даниил на их фоне выглядит вполне здоровым ребёнком.

Я хмурюсь. Меня обдаёт жаром, но он быстро сходит, и на смену ему приходит сильнейший озноб.

Может ли такое быть на самом деле?

Могла ли Ира обмануть меня, чтобы снова влиться в мой дом?

Это вряд ли…

Она молила меня о помощи, не стала бы она опускаться до такого ради предательства, а если нет, то она тоже может заблуждаться.

— Спасибо, Ольга Дмитриевна, мы проверим эту теорию. Завтра врач осмотрит Даню и назначит дополнительные анализы.

— Я советую вам обратиться к доверенному врачу. Укол того самого препарата, который вы хотите заказать сыну, вмешается в структуру его ДНК и может вызвать необратимые последствия, которые определённо точно не нужны здоровому организму. Возможно, вам помогут массажи и занятия с нужными врачами. Ещё раз простите, что вмешалась. Я не хочу обнадёживать вас и высказала лишь свои предположения.

— Я понимаю.

Ольга Дмитриевна прощается со мной и уходит, а в моей душе всё-таки зажигается огонёк надежды.

Что, если мой сын на самом деле не страдает от этого заболевания? Что, если у него всё гораздо проще?

Или, наоборот, хуже?

Голова разрывается…

Ещё несколько дней назад у меня не было сына, я ничего не знал о его существовании и пытался жить, как получалось, а сейчас… Так много откровенностей свалилось на голову. Я тяжело выдыхаю и иду в дом. Нужно просто выпить горячий чай с ромашкой и немного успокоиться. А потом я попробую взять себя в руки и понять, как действовать дальше.